Где-то совсем рядом, в березовой рощице, вдруг закуковала кукушка. Светозар вздрогнул - ну вот, всем известно, в кукушку-то русалки больше всего любят обращаться, а иногда и в лебедя, и в коня. Нет, все ж таки надо венок сплести, принести требу! Им, а заодно и вилам - холодным красавицам, что живут в поле и на холмах и так же, как и русалки, губят зазевавшихся путников. Да, еще не забыть про упырей-кровопивцев, им-то не требы приносить нужно, а так, на всякий случай, задобрить, отвести зло.
А солнце уже палило, припекало вовсю, не спасала и тень. Коровушки, жалобно мыча, жались к березняку, росшему у самой поскотины. Светозар скинул рубаху, старую, грубого беленного на солнце холста, однако с вышивкой-оберегом - и по подолу, и по запястьям, и по вороту. Крупные капли пота прокатились со лба по щекам к шее. Отрок пошарил в лежащей рядом котомке, вытащил плетенную из бересты флягу, приложил к губам…
И недовольно нахмурился. Ну, вот - и вода закончилась. Что ж, тогда можно будет и искупаться, все одно так и так идти на реку - и себе водицы набрать, и коровушкам, стадо-то напоить пора. Нелегкое дело. Но сперва - венок.
Пастушонок проковылял к лугу, нарвал одуванчиков и сноровисто сплел венок - спасибо, научила старшая сестрица Невда. Надев венок на голову, отрок прихватил кадки и спустился вниз, к реке, где напротив поскотины были устроены узенькие мосточки. Поставив кадки, Светозар поклонился на все четыре стороны и, сняв с головы венок, осторожно опустил его в воду:
- Нате, берегини, нате, русалки, все вам, вам, качайтеся, ублажайтеся да зла не делайте.
Подождав, когда венок унесет течением, отрок скинул порты и, подняв тучи брызг, бросился с мостков в воду:
- Ай!
Ох и студеной же была водица! Правда вот, как немного привык, так вроде и ничего, приятно даже. Немного поплескавшись у берега - на середину плыть не решился, мало ли, там какие-нибудь другие русалки, которым венка не хватило, - Светозар выбрался на мостки, растянулся блаженно. Чуть обсохнув, натянул порты, зачерпнул в кадки водицы да заковылял вверх по холму обратно. А уже и не так прихрамывал, видать, скоро совсем заживет нога-то. Уж тогда пусть старейшина кого другого на выпас ставит, чай для него, Светозара, и получше дело найдется. Сев-то в разгаре! Еще прошлым летом родичи выбрали в лесу подходящий участок, подсекли деревья, оставив медленно превращаться в сушины, а не так давно подожгли, пустили пал, теперь вот запахивали-распахивали теплую еще землицу вместе с золою. Сеяли рожь, да чуть ячменя, да пшеницы. Насчет пшеницы старейшина Тарх хмурился - здешние земли не особо-то урожайны, холодны, да и дожди, бывает, зарядят на несколько недель кряду. Не то что там, на старом месте, далеко на юге, где когда-то жил род. Однако пришли откуда-то неведомые «волчьи» люди - стали нападать. Старики рассказывали: когда-то давно племя Птицы, к которому принадлежал и род Тарха, убили у «волчьих людей» - так они себя называли - особо почитаемую прорицательницу и разрушили святилище, вот «волки» и поклялись мстить. Сожгли селения, вытоптали лошадьми поля, кого поубивали, а кого и взяли в полон. Племя Волка были народом многолюдным и злобным, за доблесть почитали не хлебопашество, а войну. Пришлось уйти далеко на север. Что ж, и здесь, в дремучих лесах, вполне можно было жить. Многочисленные озера и реки в изобилии давали рыбу, в лесах водилась дичь, а болотах - руда, из которой кузнецы выковывали серпы и косы.