– Но только после того, как он уничтожил целый отряд рыцарей, напав на них без малейшей причины, – нашелся епископ.
– А разве то, что месяцем ранее этот отряд обманом захватил Кукейнос, не причина? – не скрывал насмешки рязанский князь, презрительно взирая на своего собеседника.
– Я вручил ему дары, загладив тем самым вину моих людей. К тому же они в моем присутствии пожали друг другу руки, простив тем самым все, как и подобает добрым христианам. Чего же еще? – недоуменно пожал плечами епископ, начиная злиться.
– Ну, хорошо, – вздохнул Константин. – Ты хочешь по закону? Изволь. Всеволод и Вячко не имели права дарить тебе даже части своих владений, ибо они лишь пользовались ими, а принадлежало все полоцкому князю. Посему, святой отец, эти грамотки ты можешь засунуть себе под рясу и… – Константин не договорил, но и без того рекомендация была достаточно ясна.
– Но у тебя тоже нет на них никаких прав, – хмуро возразил епископ.
– Отчего же. После смерти полоцкого князя по русскому лествичному праву стол его, равно как и все прочие владения, перешли к его брату. Когда тот погиб под Ростиславлем вместе с еще одним братом, их владения, унаследовал князь Вячко. Будучи полноправным властителем он и завещал мне свои земли, включая не только Полоцк, но также Гернике и Кукейнос. А вот и грамотка, им самим составленная.
– Стало быть, под Ростиславлем ты взял его в полон и вытребовал у умирающего это дарение, – констатировал отец Альберт. – Чем же ты лучше меня, князь?
– Еще раз повторюсь: тем, что не лицемерю. Если бы я решил посвятить себя служению богу, то никогда не водил бы воинов с мечами и копьями на мирных людей. Я бы не радовался тому, что удалось убить сотни невинных и взять богатую добычу. Разве ты добрый пастырь после этого? Ты – волк. Нет, даже хуже. Намного хуже, – поправился Константин. – Волк – животное благородное. Он режет овец, это так, но только тогда, когда ему нечего есть, и столько, сколько необходимо. Вы же готовы вырезать тысячи, чтобы напялить свои дурацкие кресты на десяток оставшихся в живых. Так что ты и твои люди, епископ, намного хуже зверей, – разошелся он не на шутку.
– Да христианин ли ты?! – изумился побагровевший от злобы отец Альберт. – Какой ты веры, княже?!
Константин уже успел мысленно обругать себя за эту внезапную вспышку, прекрасно сознавая, что ничего хорошего такая откровенность не сулит. Однако делать было нечего. Сказал «а», говори и «б».
Поэтому он уже более спокойным тоном, но досказал до конца:
– У нас с тобой разные боги, епископ, и разная вера. Ты поклоняешься богу зла и ненависти, принося ему в жертву человеческую кровь. Я людоедам не кланяюсь. Христос завещал иное, а о таких, как ты, сказал: «Multi sunt vocati, pauci vero electi»