– Где? – изумился Игрушка.
– Да вот же… не таращься. Чучело… в витрине!
Имелось в виду, что напротив редакционных дверей по ту сторону неширокой улицы была витрина трикотажного магазина. В ней процветал авангардистский лаконизм. А именно – стояли два человекообразных манекена, обряженные в вязаные платья, а больше ничего и не было, ни какой-либо занавески для фона, ни элементов дизайна. Манекены воспринимались как часть толпы, бродящей по магазину, и только их вычурные позы заставляли случайного наблюдателя сперва задуматься, а потом обратить внимание на неподвижность фигур.
Естественно, работники редакции привыкли к этим монстрам. И Зуев, рассеянно созерцавший их, подсознанием уловил непорядок – вместо двух неподвижных фигур в витрине стояли три. То же неугомонное подсознание идентифицировало третью фигуру и доложило о результате. Так что заслуги Зуева как мыслящего существа в этом опознании не было.
Твердым орешком прозвали кандидатуру номер четырнадцать. Никто не знал, на какой козе к ней подъехать. Это была почтенная замужняя дама, по первому впечатлению – неимоверно строгих правил и пуленепробиваемой нравственности. Она пару раз появлялась в отделе, ошеломила всех ледяной вежливостью и суровым обращением на «вы». Но отдел коммунистического воспитания доподлинно знал об интимной связи заведующего с этой дамой – Игрушка с Наташей, звоня в отдел из автомата, нечаянно вклинились в ее разговор с Костясм.
– Одно из двух, – сказал Игрушка. – Или она тоже ищет Костяя, или – фирменный свитер! Впрочем… да, это я должен включить думатель… Твердый орешек в ширпотреб не одевается, ей этот магазинный свитер до фени. Значит – Костяй.
– А ведь она созерцает нас с тобой! – вдруг понял Зуев.
– Точно! Ждет, чтобы мы ушли!..
– Черт бы ее побрал… Слушай, давай зайдем за угол и позволим ей войти в редакцию! Пусть они там все столкнутся! Им это будет полезно! – в восторге предложил Игрушка. – Не бойся, не передерутся! Это две женщины наедине могут поскандалить, а четыре – ни в жисть!
И он за руку уволок Зуева за угол.
Но за углом его ждал сюрприз почище всех предыдущих.
Там стояла Алена Корытникова.
И стояла она не одна, а в обществе двух мужчин. Один, лет этак сорока, впечатление производил самое неприятное. Он был полноват, смугл до синеватости, черная блестящая челка лежала на лбу, как приклеенная, пряча подозрительный взгляд. Другой был, наоборот, даже чересчур приятен. Высокий и сутуловатый, при залысинах и очках, он бы вполне сошел за интеллигента из средненького КБ, если бы не одежонка. Оба спутники Алены выглядели, как картинка из «Крокодила» на тему модной варен-ки. Их штаны, рубашки и сумки явно стоили немалых денег, но элегантности обоим не придавали.