Трудно сказать, как долго Маня допускала Костю к своим царственным ногам. У него хватило ума не приходить к ним в дом, а может быть, не достало храбрости. Паша отметила, что по телефону имена Антонов, Сергеев и прочее сестра называла ничуть не реже, чем имя Константин. А потом совсем уже стало ясно, что бедный Костя затерялся в толпе Маниных обожателей.
Между прочим, Анатолий Юрьевич вскоре после всех этих событий тоже выкинул дурацкий номер. Паша тогда одевалась в прихожей и все никак не могла попасть в рукав, может, оттого, что мыслями была далеко-далеко. И вот тут, откуда ни возьмись, появился Анатолий Юрьевич. То есть появился-то ясно откуда – из спальни, но у Паши возникло ощущение, что он сидел в засаде и стерег ее, а теперь выскочил, выхватил у нее из рук куртку, и рраз – ловко так одел. А потом вдруг цепко схватил Пашину руку и поцеловал, да еще при этом сказал скороговоркой примерно следующее:
– Прасковья Николавна… Паша… Простите великодушно идиота-мальчишку. Схватил, так сказать, недозревший плод и ничего не понял. Где уж ему разглядеть…
– Анатоль… – властный голос маман прервал, к Пашиному облегчению, эту идиотскую сцену, и она выскочила на площадку, громко хлопнув дверью. Назвать ее Прасковьей Николавной… какой-то недозревший плод… Это он что, ее имел в виду, Пашу?! Да он просто дурак, причем давно перезревший! Паша зачем-то внимательно посмотрела на свою руку и вытерла ее о куртку. А Костик его – вообще полный придурок, вот это дядюшка правильно подметил.
Контора, в которой работала Паша, реорганизовалась. Словечко это, как только Паша услышала его от своего начальника первый раз, ей решительно не понравилось. Будто чем-то режущим провели по стеклу – рреоррганиззация…
Как выяснилось, предчувствие Пашу не обмануло, во что именно реорганизовалась контора, узнать ей было не суждено. Начальник, видимо, пересел в другое кресло, возле которого уже стояла секретарша с блокнотом, и не такая неказистая, как Паша, так что ее услуги больше не требовались. Ну и что? В принципе хороший секретарь, с двумя иностранными языками, всегда сможет найти себе работу, а она – хороший, успокоила себя Паша. Дома то обстоятельство, что она временно не работает, кажется, заметила только Татьяна.
– Наплюй и разотри. Сколько он тебе крови попил! Сам бумажку потеряет, а с тебя спрашивает. И слава богу, что ты с ним рассчиталась, а то еще и под монастырь бы подвел. – Татьяна решительно игнорировала то обстоятельство, что «рассчитались» все-таки с Пашей.
Да уж, у Георгия Никитича была дурацкая привычка, не глядя, запихивать бумаги в первый попавшийся ящик стола. Искать он не желал, а сразу наливался малиновым цветом и фальцетом орал: