Мертвых торопливо, опасаясь нового налета или обстрела, погребли в общей могиле, которую вырыли на песчаном берегу и кое-как засыпали, а живых повезли в Мазуровку, где немедля разобрали по домам. Олю взяла к себе та женщина, которая ее везла. Потом она вернулась на центральную площадь, где стояли все арбы со спасенными людьми, и привезла еще двоих раненых. Так она сообщила Оле. Мужчин хозяйка поместила отдельно от нее, в другой комнате. Ольга, которая не могла ни рукой, ни ногой шевельнуть, так болело все ее тело, хотя ни одной раны на ней не было, лежала, словно княжна какая-нибудь, вымытая, ухоженная, переодетая в чистейшую льняную сорочку, на постели, застеленной совершенно городскими простынями. Ей случалось бывать в южных деревеньках во время редких остановок «Александра Бородина», но ничего подобного той чистоте и аккуратности, которая царила в этой избе… нет, в хате, именно так назывались дома в южных краях, – она не видела. Пол – не глинобитный, а деревянный – выскоблен до белизны, по углам развешаны букеты высохшей бледно-сиреневой лаванды, отчего в хатке царит сладковатый аромат.
Вообще хозяйка – звали ее Варвара Савельевна – сказала, что она не здешняя. Муж ее был из этих мест, привез сюда после свадьбы. Так они и прожили в Мазуровке последние двадцать лет. Немного счастья видели, а горя – куда больше.
– Как все люди, так и мы, – угрюмо сказала Варвара Савельевна. – Разве ж ты видела где-нибудь счастливых русских людей? Таких небось и нет. Читала у Некрасова поэму «Кому на Руси жить хорошо?»? Ах, в школе проходили! Ну, тогда помнишь, что никому из крестьян хорошо не было. Вас, конечно, в школе учили, что такое только при проклятом царском режиме было? Так вот, вранье. Никогда в России не было простому человеку хорошо. То баре его мучили, то продотряды, то какие-нибудь уполномоченные. Дармоедов и грабителей по нашу душу всегда хватало. Знаешь, как в кино «Чапаев»? «Белые пришли – грабят, красные пришли – тоже, понимаешь…» – И Варвара Савельевна усмехнулась своими твердыми сухими губами.
Она была странная какая-то со своими слишком рискованными, опасными речами… Обычно – это было всем известно! – такие разговоры заводили провокаторы, чтобы потом писать на людей доносы. Но какие уж провокаторы и доносчики здесь, в таком дальнем краю? К тому же ждать провокаций от человека, спасшего тебе жизнь, как-то совестно. И не походила Варвара Савельевна на записную провокаторшу. Ничего в ней не было хитрого, но в то же время она была непроста, ох непроста… Загадка в ней была, в каждом ее взгляде, в каждом слове. Она просила, чтобы Ольга называла ее тетей Варей, а у той почему-то язык не поворачивался. Варвара Савельевна не обижалась, но многозначительно покачивала головой и снова усмехалась. Ольге все время казалось, будто Варвара Савельевна что-то про нее знает, что-то особенное – такое, чего сама она о себе не может знать по каким-то таинственным причинам. Знает, но не говорит.