– Думаю, что жива, – со вздохом проговорила Ольга. – Я… я не знаю.
– Как так? – удивилась Варвара Савельевна, но тотчас же покивала понимающе: – А, ну ясно. Вот, значит, как оно сложилось… И за что ее?
Ольга дернула плечом – как рассказать? И решила ответить уклончиво:
– Ну, за что всех, за то и ее.
– Ясно, – повторила Варвара Савельевна понимающе. – Ни за что, значит.
– Выходит, так, – согласилась Ольга, поглядывая на нее исподлобья.
К Варваре Савельевне она относилась как-то… странно. Двойственно, проще сказать. Одновременно испытывала к ней полное доверие – и в то же время чувствовала глубоко спрятанную враждебность. Похоже было, что и хозяйка относилась к гостье совершенно так же. На самоотверженную заботливость Варвары Савельевны пожаловаться было невозможно, а все же… нет, не объяснить, почему Ольге казалось, будто Варвара Савельевна расспрашивает о судьбе Ольгиной матери с оттенком некоего злорадства.
Глупости, конечно.
– А отец у тебя жив?
– Нет, он еще в Гражданскую погиб, – ответила Ольга так, как отвечала всем и всегда, не вдаваясь в детали, на чьей стороне сражался тогда Дмитрий Аксаков. От нее самой правду долго скрывали, но потом тетя Люба проговорилась, что он был, конечно, в рядах белых. То ли погиб, то ли бежал за границу – бог его ведает. Однако Ольга продолжала всем говорить, будто отец погиб. Вот еще, не хватало страдать за грехи человека, которого ты видела только совсем маленькой и даже не помнишь!
– А ты на кого похожа, на отца или на маму? – внезапно спросила Варвара Савельевна, вглядываясь в ее лицо.
– Говорят, на отца, – сказала Ольга. – Только глаза неизвестно в кого карие.
– Да, глаза у тебя и впрямь ни в мать, ни в отца, – согласилась Варвара Савельевна.
– Откуда вы знаете? – насторожилась Ольга.
– Так ведь ты сама сказала, что глаза неизвестно в кого, – пожала та плечами как ни в чем не бывало, но твердые губы чуть дрогнули в улыбке, и Ольга подумала, что хозяйка слишком хитра для нее и хорошо бы поскорей окрепнуть и отправиться домой.
Но все-таки как же она теперь… без документов?!
И вот произошло чудо. Мазуровские мальчишки, отличные пловцы, добрались до наполовину затонувшего парохода (он осел кормой на мелководье, а носовая часть торчала над водой) и пробрались по каютам. И в одной из них – конечно, это была каюта Серафимы Серафимовны! – нашли штук двадцать полуобгорелых, полуразмокших в воде солдатских и санитарных книжек. От некоторых остались вообще одни клочья, другие выглядели вполне прилично. И среди них были документы Ольги Аксаковой!