- Почем эти пряники?
- Копейка пара.
Егорушка достал из кармана пряник, подаренный ему вчера еврейкой, и спросил:
- А такие пряники у тебя почем?
Лавочник взял в руки пряник, оглядел его со всех сторон и поднял одну бровь.
- Такие? - спросил он.
Потом поднял другую бровь, подумал и ответил:
- Три копейки пара...
Наступило молчание.
- Вы чьи? - спросил лавочник, наливая себе чаю из красного медного чайника.
- Племянник Ивана Иваныча.
- Иваны Иванычи разные бывают, -вздохнул лавочник; он поглядел через Егорушкину голову на дверь, помолчал и спросил: - Чайку не желаете ли?
- Пожалуй... - согласился Егорушка с некоторой неохотой, хотя чувствовал сильную тоску по утреннем чае.
Лавочник налил ему стакан и подал вместе с огрызенным кусочком сахару. Егорушка сел на складной стул и стал пить. Он хотел еще спросить, сколько стоит фунт миндаля в сахаре, и только что завел об этом речь, как вошел покупатель, и хозяин, отставив в сторону свой стакан, занялся делом. Он повел покупателя в ту половину, где пахло дегтем, и долго о чем-то разговаривал с ним. Покупатель, человек, по-видимому, очень упрямый и себе на уме, всJ время в знак несогласия мотал головой и пятился к двери. Лавочник убедил его в чем-то и начал сыпать ему овес в большой мешок.
- Хиба це овес? - сказал печально покупатель.
- Це не овес, а полова, курам на смих... Ни, пиду к Бондаренку!
Когда Егорушка вернулся к реке, на берегу дымил небольшой костер. Это подводчики варили себе обед. В дыму стоял Степка и большой зазубренной ложкой мешал в котле. Несколько в стороне, с красными от дыма глазами, сидели Кирюха и Вася и чистили рыбу. Перед ними лежал покрытый илом и водорослями бредень, на котором блестела рыба и ползали раки.
Недавно вернувшийся из церкви Емельян сидел рядом с Пантелеем, помахивал рукой и едва слышно напевал сиплым голоском: "Тебе поем..." Дымов бродил около лошадей.
Кончив чистить, Кирюха и Вася собрали рыбу и живых раков в ведро, всполоснули и из ведра вывалили всJ в кипевшую воду.
- Класть сала? - спросил Степка, снимая ложкой пену.
- Зачем? Рыба свой сок пустит, - ответил Кирюха.
Перед тем, как снимать с огня котел, Степка всыпал в воду три пригоршни пшена и ложку соли; в заключение он попробовал, почмокал губами, облизал ложку и самодовольно крякнул - это значило, что каша уже готова.
Все, кроме Пантелея, сели вокруг котла и принялись работать ложками.
- Вы! Дайте парнишке ложку! - строго заметил Пантелей. - Чай, небось, тоже есть хочет!
- Наша еда мужицкая!.. - вздохнул Кирюха.
- И мужицкая пойдет во здравие, была бы охота.