Станко мечтательно улыбался. Они преодолели ловушки и засады, замок неотвратимо приближался, и неотвратимо приближалось возмездие. Улыбаясь, он не сразу заметил, что песенки Илияша почему-то стихли; Станко споткнулся и тогда только обнаружил с удивлением, что сам бормочет в такт шагам, как песню:
— Смерть князю, тра-ла-ла…
Смерть бандиту, тра-ла-ла…
Бойся, Лиго, тра-ла-ла!
В полдень остановились отдохнуть у источника, пробившего себе дорогу между корнями исполинского дуба.
— Князь, выходит, уже покойник? — поинтересовался Илияш, с удовольствием вытягивая длинные ноги в запыленных ботинках.
Станко уловил в его голосе насмешку, но рука его сама собой легла на рукоятку меча.
Помолчали. Тонко пел родник, трещали кузнечики, тянуло в сон.
— Слушай, Илияш, — Станко заколебался, — а ты, когда стражником служил…
Илияш нахмурился. Напоминание было ему неприятно.
— Да нет, — Станко хотелось сгладить неловкость, — я только хотел спросить… Ты князя видел?
Браконьер медленно повернул голову. Губы его неспешно расползлись в ухмылке:
— Конечно. Как не видать.
У Станко страшно заколотилось сердце. Сжав зубы, вытащил монетку:
— Он… похож? Такой точно?
Илияш и не глянул на чеканный профиль. Лег, закинул руки за голову. Сказал чуть погодя:
— Ты его узнаешь.
Снова стало тихо.
— Ты его… вблизи видел? — снова спросил Станко. Илияш лениво повел бровью:
— Как тебя.
Станко облизал пересохшие губы. Ему было странно неловко, будто он спрашивал о чем-то запрещенном, постыдном.
— А… жена есть у него?
Илияш молчал долго. Протянул наконец:
— Нету жены.
В двух шагах от путников вынырнула из травы непуганая полевая мышь. Удивленно воззрилась на незнакомцев. Илияш — заметил Станко краем глаза прищурился, неподражаемым охотничьим взглядом отмеряя расстояние до глупого зверька.
— Да оставь ты ее! — возмутился Станко. — Есть ее будешь? Что она тебе сделала?
Мышь испугалась громкого голоса и нырнула обратно в траву.
— Мышку жалко тебе, — вздохнул, расслабляясь, Илияш, — мышку жалко, папу не жалко…
Станко стиснул зубы и ничего не ответил, но на этот раз молчание длилось недолго:
— Илияш… А как он живет, там, в замке? — и тут же добавил небрежно: — Мне побольше узнать надо… Чтобы впросак не попасть, выследить и не промахнуться.
Илияш сел. Посмотрел на Станко долгим серьезным взглядом. Сказал со вздохом:
— Хорошо живет. Богато. Не очень весело, правда… Сам знаешь, какая у него история. Предки твоего папы, и твои предки, значит, всю жизнь воевали… А жизнь у них, правда, была короткая, пока не зарубят, не проткнут, со скалы не сбросят… И вот перебили всех, один князь Лиго и остался. Злющий, как одинокая змея, — Илияш недобро усмехнулся. — В замке сидит, и комнат там, Станко, как пьявок у цирюльника. А в самой главной комнате… Я там не бывал, конечно, но рассказывают, что там на атласной подушечке лежит княжий венец… — голос Илияша смягчился, обрел бархатные нотки, будто он рассказывал мальчику старую сказку. — Венец этот, Станко, о четырех зубцах, и выкован, конечно, из чистого золота. Предки князя за него дрались — брат с братом, отец с сыном… Венец этот ковали четыре колдуна, и коснуться его может только тот, кто по крови — прямой потомок княжьего рода. Коснется самозванец — умирает в корчах, страшное это дело…