Пройдя еще немного, Станко вдруг остановился, как вкопанный.
С портрета на него смотрел бесстрастный темноволосый человек в четырехзубом венце. На плечах его небрежно лежал складками пурпурный плащ; ткань отбрасывала на лицо чуть зловещий, царственный отблеск. Глаза были слегка прищурены, и невозможно было разобрать их цвет.
Что-то неуловимо знакомое померещилось Станко в этом волевом безбородом лице. Сердце его вдруг заколотилось, как подстреленное; дрожащими руками он извлек из-за пояса кошелек и вытащил единственную оставшуюся там серебряную монетку.
В зале было недостаточно светло; щурясь до боли в глазах, почему-то на что-то надеясь, Станко вглядывался то в портрет, то в серебряный профиль. Самым важным делом в жизни ему казалось сейчас опознание: он? Не он? Неужели он-таки?
Совсем как в детстве: дядя, вы мой папа, да?
Он поворачивал монетку так и сяк, будто можно было заглянуть за профиль, встретиться лицом к лицу с изображенным на ней властителем. Наконец, он встал на цыпочки и протянул руку к человеку на портрете, вопросительно заглядывая ему в глаза…
Будто клещи сомкнулись на его локтях, дернули, оторвали от портрета, он даже не успел потянуться к оружию — и в то же мгновение трое скрутили ему руки, а четвертый, мрачно кривясь, вытащил из ножен и брезгливо покрутил в руках его меч:
— Гляди-ка… И по замку шляется… Эх, ж-жабья уха, кто-то за это ответит, а мне неохота…
Станко дернулся — ему чуть не выломали руки, от боли он ослаб и перестал сопротивляться. Тот, что держал его меч — видно, старший — рукой в перчатке взял его за подбородок и рывком запрокинул лицо:
— Мальчишка?.. Мерзавец… Кто-то ж головы лишится из-за тебя… Кто-то ж пропустил, ж-жабья уха…
— Он один? — спросил кто-то у Станко за спиной.
Старший длинно выругался:
— А, чтоб тебя… Труби тревогу, Скан.
Он повернулся на каблуках и заспешил прочь, за ним двое волокли скрученного, как ягненка, Станко, а по коридорам, отдаваясь эхом, раскатывался нервный, зовущий звук рога — трубили тревогу.
Предки из тяжелых рам насмешливо взирали на бесславный конец дерзкого, несчастного потомка.
На маленькой жаровне грелись две пары клещей, острая пика и крючья. Палач, невысокий, обстоятельный умелец, возился в дальнем темном углу оттуда звенело железо.
Станко раздели донага; руки и ноги его надежно удерживались железными, вмурованными в стену кольцами. Низкая комната с тяжелым нависающим потолком пропахла гарью и потом; подручный палача в кожаном переднике принес две трехногих табуретки — для капитана стражи и для писца. Вдоль стен молча стояли еще трое или четверо стражников.