Я набрался духу, открыл дверь и вошел.
- Да это же Чарли! - воскликнул Майк, разворачивая кресло.
Я помахал ему рукой.
Бернис, красивая блондинка с пустыми глазами, тупо посмотрела на меня и улыбнулась:
- Где тебя носило, Чарли? Какой у тебя шикарный костюм!
Еще несколько человек поздоровались со мной, и я помахал им в ответ рукой. Тут я заметил, что Алиса сердится.
- Уже почти восемь часов, - объявила она. - Пора собираться.
Дел было много - убрать мел, ластики, тетради, учебники, карандаши, краски и тому подобное. Каждый знал, что от него требуется, и работа закипела. Все засуетились, кроме Бернис, которая не сводила с меня глаз. Наконец она спросила:
- Почему Чарли не ходил в школу? Что с тобой стряслось, Чарли?
Все уставились на меня, а я на Алису - может, она ответит? Но она молчала. Что сказать и при этом никого не обидеть?
- Я… я просто так зашел…
Одна из девушек хихикнула - Франсина, о ней Алиса беспокоилась больше всех. К восемнадцати годам она ухитрилась родить троих, прежде чем ее родители настояли на гистерэктомии. Совсем не симпатичная - до Бернис ей было далеко, тем не менее она была легкой мишенью для десятков мужчин, покупавших ей какую-нибудь безделушку или билет в кино. Теперь она жила в общежитии, рекомендованном советом Уоррен-хауса, и вечерами ей разрешалось посещать школу. Но с тех пор, как ее дважды перехватывали по дороге, Франсина выходила на улицу только с провожатым.
- Наш Чарли стал большой шишкой, - хихикнула она.
- Хватит! - резко сказала Алиса. - Все свободны. Увидимся завтра в шесть.
Ученики вышли из класса. По тому, с какой яростью швыряла Алиса свои веши в ящики стола, было видно, что она явно не в духе.
- Прости, - сказал я. - Сначала я ждал тебя внизу, а потом, думаю, дай-ка взгляну на свой класс, Альма-матер. Я хотел только посмотреть из-за двери и сам не понимаю, что толкнуло меня войти. Почему ты так рассердилась?
- Я совсем не рассердилась. Ни капли.
- Да что ты… Твоя обида непропорциональна случившемуся. Ты что-то скрываешь от меня.
- Ладно. Ты хочешь знать? Ты - другой. Ты изменился. Я говорю не о твоем коэффициенте интеллектуальности. Отношение к людям… ты просто другой человек…
- Ну, не надо так…
- Дай мне закончить! - Неприкрытая злоба в ее голосе заставила меня отшатнуться. - Да, да, именно так! Раньше в тебе было что-то… не знаю… тепло… доброта, ты всем нравился, и людям было хорошо с тобой. Теперь вместе с умом и знаниями в тебе появились другие черты, которые…
Я не вытерпел:
- А чего ты хотела? Неужели ты могла хоть на минуту представить, что я останусь ласковым щенком, который виляет хвостиком и лижет пнувший его ботинок? Конечно, я изменился, я начал узнавать себя. Я не обязан больше выслушивать ерунду, которую вбивали в меня всю жизнь.