Через два дня, когда я немного оправилась от болезни и отдохнула, было решено идти за рацией.
- До того места, куда вы пойдете, - сказал Юзеф, - километров восемнадцать - двадцать. Обратно в ту же ночь вам не вернуться. День проведете там, в лесу. Только получше замаскируйтесь. Возьмите с собой продукты. Старшим пойдет Карел. Самое главное - будьте осторожны.
Мы поднялись из бункера наверх. Попрощались, и маленькая наша группа растворилась в густом сумраке наступавшей ночи.
На рассвете, по знаку Алойзы, мы остановились.
- Вот это дерево, панна Ася.
Я недоверчиво покачала головой:
- Нет... То было выше и толще... - Мне казалось, что дерево, на котором я просидела ночь, должно быть особенным. А это ничем не выделялось среди своих соседей.
- Да нет, панна Ася, то самое дерево. Я точно говорю.
Ну что ж, если "то самое", значит, направо восемь шагов. Я приподняла кусок дерна. Крепко связанная ремешками, лежала сумка с радиостанцией.
Четыре шага влево от радиостанции - и через минуту в моих руках сумка с батареями. Теперь меня беспокоило только одно: не сломалась ли рация при падении.
Следующей ночью мы вернулись в бункер.
Только на одиннадцатый день моего пребывания в районе села Бренна я наконец приступила к работе. Партизаны плотным кольцом окружили меня. Побледневший от волнения Василий сидел напротив. С любопытством и некоторой долей недоверия они смотрели, как я соединяю батареи постоянного тока. Я тоже волновалась, но старалась сдерживать себя. Несколько раз проверив расположение антенны и заземления, исправность передатчика, я наконец надела наушники. Алойзы, не вытерпев, спросил:
- С кем ты будешь говорить, панна Ася?
- С Москвой, - сдержанно и в то же время торжественно ответил за меня Юзеф.
И хотя это было не так, я кивнула головой и нажала на ключ.
"Как беспокоится там сейчас Шатров! Что думает командование?.. Ведь прошло уже десять дней, как мы вылетели с аэродрома..."
"ZKI, ZKI", - неслись в эфир позывные.
Неожиданно вспомнилось, как однажды ночью, во время дежурства на радиоузле, около двух часов я просидела у аппарата впустую, разыскивая на заданной волне какой-то "РОН", молчавший в течение многих дней. И вдруг громко и властно в хаосе эфира он зазвучал. Торопясь, захлебываясь, "РОН" звал меня всего пять минут, пять положенных по правилам минут. Но за это время я поняла, как он дорог мне, этот властно зовущий из темноты маленький огонек.
И вот сейчас я знала: кто-то с таким же волнением ищет в эфире мои позывные. Я взглянула на часы и, не доверяя им, простучала лишнюю минуту. Потом включила приемник. И вдруг сразу, сама не веря, услышала ответные позывные, громкие, четкие. Ликующая, я смотрела на партизан. Они задвигались, заговорили, заулыбались.