– Хазарин с собой принес какие-то чары, – заметил Яровед. – Я потому их и пускать сюда не велел.
– А что же не сказал?
– Видел, что чары на них самих направлены, не на наш род. А коли такая их судьба, кто же им знахарь? – Яровед усмехнулся и развел руками. – А теперь ты чего хочешь?
– Княжна эта… – Бранемер вдруг покашлял, словно смутился, хотя ему это было совсем не свойственно. – Провид ее сам видел.
– Красавица, поди? – Волхв с пониманием усмехнулся.
– Говорит, на лицо, если присмотреться – не так чтобы очень, а так хороша, что лица и не надо. Да не в лице дело. Она, говорят, Маренина волхва. Это правда?
– А то нет! Ее мать была Семилада, из вятичского рода Семиславы Старой, Лада угренского племени. А дочь родила, когда за Вершиной угренским замужем жила. Она, Лютава Вершиновна, Марене посвящена.
– Так, может, она-то мне и нужна? Провид там спрашивал, почему она замуж не идет. Люди говорят, ей боги должны мужа указать, а суждено ей сына родить такого, что на все земли будет прославлен. Так, может, сын-то этот будет мой? А Вершина ее хочет в род Святомера оковского отдать. Зачем нам надо, чтобы сильный витязь у вятичей родился? Пусть лучше у нас.
Князь Бранемер наклонился над столом, в полутьме хоромины заглядывая в глаза волхву. Тот прекрасно знал, отчего дешнянский князь так разволновался. Ни первая жена, выбранная за знатность рода, ни вторая, любимая самим Бранемером, за десять лет не родили ему сыновей. Вопрошания богов, жертвы Макоши, Ладе и Яриле не приносили никаких плодов. Даже волхвы не понимали, в чем тут дело, и хотя у Бранемера имелся младший брат-наследник, он не мог смириться с мыслью, что уйдет с земли, не оставив потомства.
– Может, она-то наконец мне сына и родит? – допрашивал он волхва, который молчал, глубоко задумавшись над его словами. – Может, ее-то мне и надо? Что скажешь, брате?
– И что ты думаешь делать? – помолчав, спросил Яровед.
– Как – что? Свататься надо! Время какое на дворе – самое свадебное!
– А что Благослава с Милорадой ей косу повыдергают – не боишься?
– А она сама им ничего не повыдергает? Она же «волчица», сестра бойников, – сам не знаешь, что за девки эти «волчицы»?
– Твоя правда, – согласился Яровед.
– А если сын будет, то ее старшей женой и княгиней назову, тогда Блажанка с Миладкой пискнуть не посмеют! – Бранемер засмеялся.
Он был добродушным человеком и любил обеих жен – правда, старшую скорее уважал, а младшую скорее любил, но это не мешало ему жить в ладу с обеими. Но сын, наследник, будущий витязь, которому суждено прославиться по всему белому свету, значил гораздо больше женской ревности, и та, которая сумеет его родить, самой судьбой будет вознесена над прочими – тем более что дочь Вершины и Семилады и происхождением выше обеих его жен. На ее высоком, священном происхождении основывались его надежды, и Бранемер готов был носить на руках такую жену, даже если она окажется страшной, как пожар в овине, и злющей, как крапива.