Вот картина и готова, ничего придумывать не надо. Только понятие «шаманский остров в сознании» я в тексте заменила на «навье окно».
Второй вопрос – о вере в переселение душ, – пожалуй, еще сложнее. На эту веру прямых указаний также не сохранилось. Исследователям приходится опираться на древнеарийские верования, сохраненные в Индии, но, однако, широко известные факты славянской жизни эту «теоретическую базу» как будто подтверждают. Что, в общем, не удивительно, поскольку и славяне, и индийские брахманы являются равноправными потомками единого доисторического народа. «Верхняя» и «нижняя» точки положения солнца, то есть летнее солнцестояние и зимний солнцеворот, славянами отмечались с особенным размахом, что дает возможность делить их год на две половины – День Богов и Ночь Богов. По арийским верованиям, зачинать детей следовало именно в Ночь Богов, чтобы в них снова воплотились умершие предки, – и основные сроки славянских свадеб приходятся на Купалу, с которой Ночь Богов начиналась, и на осень, принадлежащую к тому же полугодию.
А еще одно доказательство этой теории я отыскала в довольно неожиданном месте – в системе династических имен русских князей Рюриковичей. (Эта система имеет много общего с традициями имянаречения славянских народов вообще, но будем рассматривать Рюриковичей, чьи обычаи наиболее надежно зафиксированы.) Данному вопросу посвящена обширная работа А. Ф. Литвиной и Ф. Б. Успенского «Выбор имени у русских князей X–XVI вв.», откуда я черпала материал, хотя, разумеется, о таком ненаучном предмете, как переселение душ, в работе серьезных ученых ничего быть не может.
Итак, у русских князей раннего средневековья существовала довольно четкая система династических имен. Наследовались они не как-нибудь, а по определенному порядку. Новорожденный княжич должен быть наречен в честь одного из предков, и набор допустимых имен был ограничен. Но непременным условием того, чтобы новорожденный получил имя, скажем, Ярослав, была смерть его предка, носившего то же имя. Имя живого деда (или отца) использовать запрещалось. Считалось, что вместе с именем ребенок наследует права умершего предка. Выбор имени тем самым обозначал как происхождение, так и будущие притязания новорожденного. То есть подразумевалось, что новорожденный Ярослав является как бы новым воплощением Ярослава прежнего, покинувшего этот мир. Вероятно, князья-христиане не отдавали себе отчет (хотя кто их знает, Дажьбожьих внуков!), что традицией имянаречения поддерживают систему языческих представлений многотысячелетней давности. Но редкая устойчивость традиции говорит о ее нерушимой святости для носителей. Понадобилось не менее двух-трех веков христианского воспитания, прежде чем Рюриковичи забыли неписаное правило: «Кто Владимир, тот и князь».