Нигде в округе обычными средствами разыскать ее не удалось. Лютомер рассылал бойников и ездил сам на несколько дней вверх и вниз по Угре, по всем ручьям и речкам, по всей волости. Галицы или какой-то другой непонятной женщины (она ведь могла изменить внешность) нигде не было, и никто не видел, чтобы она хотя бы проходила мимо. Значит, пришло время поискать ее иными средствами.
Вечером, уже в первых сумерках, Лютомер и Лютава вдвоем ушли с Волчьего острова. Путь их лежал прямо в лес – сначала тропинкой к реке, потом несколько верст вдоль берега Угры до поляны. Это была та самая Русалица, на которой Лютава когда-то впервые встретилась с берегиней Угрянкой. Чтобы поговорить с ней, Лютава старалась прийти на место их первой встречи – если обстоятельства не требовали, чтобы вызов духа происходил в присутствии множества людей.
Лютомер расположился на траве за деревьями – без большой надобности ему, мужчине, не следовал посещать место девичьих обрядов и встреч с берегинями.
Слегка постукивая в кудес, Лютава обошла поляну знакомым путем противосолонь, [6] настраиваясь на путешествие в Навный мир и прислушиваясь, нет ли каких перемен. Ничего особенного не замечалось – хотя во всем, в деревьях, травах и воде, ощущалось легкое беспокойство. Присутствие брата ей не мешало, но он и сам не хотел слишком навязчиво лезть на глаза чужим духам, пусть и дружественным.
Глядя, как его сестра медленно кружит по поляне, и настороженно прислушиваясь, чтобы не пропустить появление тех, кого она звала, Лютомер невольно вспоминал, как однажды, чуть больше двух лет назад, уже присутствовал при этом. Купальской ночью, когда над Угрой горели костры, воздух оглашался песнями и криками, воплями, смехом, плеском воды, когда носилась по широкой поляне ошалелая молодежь в мокрых рубахах и с растрепанными венками на головах, он – такой же ошалелый, такой же взмокший, тяжело дышащий – лежал на траве и смотрел, как Лютава покачивается, постукивая в кудес. Белая рубаха с широкими длинными рукавами, такая же промокшая, липла к телу, отчего все его очертания особенно бросались в глаза, растрепавшиеся волосы занавесили ей лицо не хуже личины, которую волхвы используют, чтобы отгородиться от Явного мира во время разговора с Навным… Особых ухищрений детям Семилады тогда не требовалось – в Купальскую ночь грань между Явным миром и Навным становится такой тонкой, что ее может преодолеть почти любой. И особенно – они двое, ибо вся их сила стремилась к наиболее полному слиянию с божествами. В человеческом мире на этом лежал запрет, но их боги слышали их и шли им навстречу. Лютомер и Лютава оба находились там и здесь одновременно, причем не теряя связи друг с другом.