– Будучи твоим родственником, Вершина-бек, я смогу от твоего имени предложить союз беку дешнян, и он вынужден будет преклонить слух к моим словам, – говорил хитрый хазарин. – Из-за этой войны, которую затеяли русские беки во главе с каганом Ярославом, торговля через земли Хазарского каганата по Волге и Дону станет невозможной, и вам будет некуда сбывать меха, мед и прочие товары. Но я отыщу путь к Румейскому морю, я завяжу дружбу с правителями народов, которые живут вдоль этого пути, и присутствие твоей дочери подкрепит доверие и уважение к моим речам. К тому же сама она так разумна, красноречива, мудра и обходительна, что легко разрешит любые трудности, которые могут возникнуть у меня, чужого в этих странах. Она служит богам, а значит, во всех славянских землях люди склонятся перед ней. Этот союз будет приятен и выгоден и нам, и вашему роду, а в будущем он поможет процветанию всех славянских земель, и люди будут благословлять тебя и твой род!
– Чудны мне слова твои! – в изумлении выговорил князь Вершина. Он соображал заметно лучше, чем его жена-хвалиска, но это были совершенно новые и слишком важные мысли, чтобы вот так сразу уложить их в голове и принять решение. – Но ты уж прости, родич дорогой, а ей приказывать я не могу, она не в моей воле. Она как к бойникам ушла, так им и принадлежит. А еще на ней зарок положен какой-то. Лучше велю ее позвать – пусть сама ответ даст.
Арсаман продолжал благожелательно улыбаться, но глаза его несколько посуровели. Он надеялся склонить к согласию князя и тем решить дело – он привык, что отец решает судьбу дочери, а ей самой ни думать, ни видеть жениха до свадьбы вовсе не обязательно. Даже совсем не нужно – зачем достойной женщине пялить глаза на чужого мужчину, который еще не стал ее мужем?
Послали за Лютавой. Услышав о том, кто к ней сватается, она засмеялась и долго не хотела верить, что это не глупая шутка Славяты с братьями, которые взяли на себя обязанности посланцев. Ей не приходило в голову взглянуть на скуластого редкобородого хазарина как на мужчину, и то, что он вел с ней разговоры не из одной любезности, оказалось полной неожиданностью.
Как, впрочем, и для всех Ратиславичей. И собравшиеся в братчине ждали ее ответа с не меньшим нетерпением, чем, пожалуй, сам Арсаман.
– Благодарю тебя за честь, добрый человек! – Лютава вежливо поклонилась. Она стояла у очага, перед чурами, – с тонкими косичками в волосах, «дорожками духов», с оберегами на поясе, с бронзовыми бубенчиками на браслетах, на головной тесьме и даже на подоле, в волчьей накидке мехом наружу – казалось бы, любой разумный человек сам поймет, где ее настоящее место и как мало она пригодна для того, что ей предлагали. – Но только ищи себе жену в другом дому, у нас для тебя невесты нет. Я не вольна собой распоряжаться, и судьбу мою не я решаю.