Викторина, миссис Дивз, Амели и две служанки были в швейной. Фентон, очевидно, исключенная до моего прихода из этого очаровательного круга, проводила меня туда. Они были полностью поглощены созерцанием модных изданий, изображавших чрезвычайно изысканно одетых женщин.
– Идите, взгляните сюда, Тамарис! – Викторина походила на ребенка, окруженного грудой новых игрушек. – Все это, – она указала на рисунки, – от Мэзон-Родригеса, не меньше. Кроме этих, от сестер Кертье, от Минеора и… – ее тон сделался почтительным, – от Ворта. Мадам Рашель прислала их нам с мадемуазель Армтедж.
– Видите ли, леди, – мисс Армтедж поклонилась мне, – вы можете быть уверены, что таких моделей в Сан-Франциско еще не видели, поскольку эти издания прибыли только что. Могу вас заверить, что они исключительны.
– Тамарис, что вы думаете об этом? – Викторина показала мне одну из картинок. – Смотрите – газ поверх атласа… отделано розами… Разве не то, что нужно?
Разумеется, материи, выбранные ею должны были превосходно подойти. Изображенный наряд был явно предназначен для юной девушки, чей эфирный облик подчеркивался бы пышной тонкой юбкой на тюлевой основе. Подобранную спереди драпировку и пуфы турнюра хорошо будет подобрать белыми шелковыми розами по выбору Викторины, каждая из которых будет сверкать хрустальными росинками, укрепленными на лепестках или листьях.
– А теперь выбирайте вы, Тамарис!
Я уловила враждебный блеск в косом взгляде миссис Дивз. Однако она не стала возражать, когда я стала перебирать картинки, которые, в отличие от эфирного выбора Викторины, предлагали платья, предназначенные для дам с более консервативными взглядами.
У моей матери было несколько украшений, не имевших большой ценности, но хранимых за изысканную красоту. И среди них я неизменно предпочитала гарнитур, который мой отец купил ей в Генуе во время медового месяца. Он был из мраморной мозаики в итальянском стиле и состоял из броши, серег, ожерелья, и парных браслетов красного золота с мозаичными вставками – черный мраморный фон, на котором были выложены белым и зеленым словно бы живые белые фиалки среди листьев. Поскольку именно этот убор должен был украшать мое вечернее платье, мне следовало учитывать это при выборе.
Я должна была, конечно, выбрать фасон и модель богаче, чем я когда либо носила, поскольку к этому обязывало положение, однако я не хотела привлекать к себе излишнее внимание.
Но большинство этих французских моделей не привлекало меня. И, откладывая рисунок за рисунком, я начинала уже думать, что мне придется скопировать одно из моих «восточных» платьев. Но тут мне попался рисунок, который я принялась внимательно изучать.