– Матушка, в какой вид вы меня привели? Если кто-нибудь войдет…
– Останься, – просила она меня глухим голосом, – никто сюда не придет.
Но я старалась встать и вырваться от нее.
– Матушка, – сказала я ей, – поберегите себя, не то приступ вашей болезни снова повторится. Разрешите мне покинуть вас…
Я хотела уйти, я этого хотела, – в этом сомнения нет, – но не могла Я чувствовала полный упадок сил, ноги у меня подкашивались. Она сидела, а я стояла; она потянула меня к себе; я боялась на нее упасть и ушибить ее. Я села на край ее кровати и сказала ей:
– Матушка, не знаю, что со мной; мне дурно.
– И мне тоже, – ответила она, – приляг, это пройдет, это пустяки.
В самом деле, настоятельница успокоилась, и я тоже. Мы обе были в изнеможении: я опустила голову на ее подушку, она склонила голову на мои колени и прижалась к моей руке. В таком положении мы оставались несколько минут. Не знаю, о чем она думала, я же ни о чем не могла думать, я была совершенно без сил.
Мы обе хранили молчание; настоятельница первая нарушила его и сказала:
– Сюзанна, судя по тому, что вы мне говорили о вашей первой настоятельнице, она, по-видимому, была вам очень дорога.
– Очень.
– Однако она любила вас не больше, чем я; но вы ее больше любили… Почему вы не отвечаете?
– Я была очень несчастна, она утешала меня в моих горестях.
– Но откуда у вас такое отвращение к монастырской жизни? Сюзанна, вы от меня что-то скрываете!
– Вы ошибаетесь, матушка.
– Не может быть, чтоб вам, такой очаровательной-а вы полны очарования, дитя мое, вы даже сами не знаете, как оно велико, – не может быть, чтобы никто не говорил вам об этом.
– Мне говорили.
– А тот, кто говорил, вам нравился?
– Да.
– И вы почувствовали склонность к нему?
– Нет, нисколько.
– Как, ваше сердце никогда не трепетало?
– Никогда.
– Сюзанна, разве не страсть, тайная или порицаемая вашими родителями, причина вашей неприязни к монастырю? Доверьтесь мне, я снисходительна.
– Мне нечего доверить вам.
– Но все же скажите, что вызвало в вас такое отвращение к монастырской жизни?
– Сама эта жизнь. Я ненавижу весь ее уклад, обязанности, которые возлагаются на нас, затворничество, принуждение. Мне кажется, что мое призвание– в другом.
– Но почему вам это кажется?
– Потому, что меня гнетет тоска, я тоскую.
– Даже здесь?
– Да, матушка, даже здесь, несмотря на всю вашу доброту ко мне.
– Быть может, в глубине вашей души рождаются безотчетная тревога, какие-нибудь желания?
– Нет, никогда.
– Верю; мне кажется, что у вас спокойный нрав,
– В достаточной степени.
– Даже холодный.
– Возможно.
– Вы не знаете мирской жизни?