– Иди ко мне, – прошептала Серафима, и они снова начали целоваться.
– Кхм-кхм… – снова кашлянул Лопухин. – Я, конечно, опять извиняюсь, но ты не мог бы на секунду отплыть со мной в сторону?
– О господи! – бросил Костя. – Зачем?
– Чтобы залезть рукой мне в трусы…
– Что?!
– У меня там телефон, – скромно пояснил Лопухин. – Если я начну доставать его сам, он может намокнуть и испортиться…
– Чего ж ты раньше молчал? – обрадовался Костя. – Быстро переворачивайся на спину!
– Я не молчал, – фыркнул олигарх. – Это вы были заняты.
Вскоре Костя благополучно извлек на поверхность телефон Чена, и Лопухин позвонил командиру гидроплана. Чуть позднее, когда они отплыли подальше, море вздрогнуло от приглушенного взрыва и на поверхность начали вырываться гигантские пузыри.
В оставшиеся до прилета гидроплана полтора часа они убивали время как могли. Серафима с Костей напропалую целовались, а круживший неподалеку Лопухин каждые пять минут спрашивал:
– Так ты согласен, Костя? Сто тысяч аванса плюс пятнадцать процентов! Согласен?
– Отстань! – отмахивался Кудинов. – С меня хватит! Я, Лопухин, женюсь!
– Ну и дурак, – бурчал себе под нос олигарх. – Я сам пять раз женился, знаю, что это такое…
Как только гидроплан причалил к своему пирсу на базе в Севастополе, на борт спустилось несколько сотрудников контрразведки Черноморского флота в сопровождении морских пехотинцев. На запястьях Лопухина и Кости защелкнулись наручники.
Специальный самолет дожидаться не стали, и арестованные летели в Москву тем же рейсовым самолетом, что и Серафима. С разрешения сопровождающих она всю дорогу кормила Кудинова бутербродами, а в перерывах они тайком целовались. Пришедший в себя олигарх все время требовал прокурора.
Сопровождающие только пожимали плечами. В Москве Лопухина с нетерпением поджидало несколько десятков прокуроров на любой вкус – военных, гражданских и даже один прокурор Международного суда, спешно прилетевший из Гааги.
Специальный бронированный «Мерседес» для арестованных подали прямо к трапу. Внушительный кортеж вылетел из служебных ворот аэропорта и помчался по трассе, распугивая встречные машины зловещими всполохами и воем сирен.
Лопухин себя недооценил. С позолоченного унитаза его пересадили на парашу не в какую-то Бутырку, а в само Лефортово. Камера олигарха до стандартов президентского люкса, конечно, недотягивала, поскольку была одноместной, зато в ней имелся телевизор – старенький «Рекорд» с перегоревшим кинескопом.
Там же, в Лефортове, и прошли первые допросы. То, о чем независимо друг от друга рассказали Костя с Лопухиным, настолько поразило следователей, что три часа спустя арестованных со всеми почестями доставили на Лубянку.