– Но все же пленника, – прошептал Элхадж.
Ветер подхватил его слова, со свистом унося прочь, и было неясно, услышала синха Аль-Мааш или нет. Впрочем, Элхаджу было все равно.
К вечеру разыгралась буря. Ветер неистово трепал тяжеленные шкуры щеров, грозя подхватить и унести шатры прочь; что-то шелестело по стенам, тяжело сползая вниз, навевая смутное ощущение опасности. А в самом шатре было тепло и тихо. Аль-Мааш, отужинав, уселась на шкуры и, сложив молитвенно руки, замолчала. Синх не стал мешать сей достойной ийлуре общаться с богом-покровителем, заполз в спальный угол, укрылся шкурами и задумался.
Итак, по прошествии долгих дней путешествия он все еще был жив, и Храм ждал его в далеких Диких землях. Жив, но в плену. Не в цепях, но окруженный сворой соглядатаев. Аль-Мааш повсюду следовала за ним тенью, не оставляя одного даже во время отравления нужды, разве что отворачивалась; да еще парочка крепышей дежурила денно и нощно у входа.
А Шейнира ждала, Элхадж порой чувствовал ее зов, исполненный боли и печали. Даже не гнева, а именно печали, густо замешенной на обреченности и страдании. Богиня ждала именно его, Элхаджа… И не могла или попросту не желала помочь.
Синх почти с ненавистью глянул на Аль-Мааш. Ийлура, закатив глаза, медленно раскачивалась из стороны в сторону, ее губы беззвучно шевелились. Хотя подвывание ветра могло попросту заглушить слова молитвы.
Элхадж подтянул коленки к груди, свернулся калачиком под тяжелой, пахнущей зверем Шкурой. От Аль-Мааш придется избавиться, тут ничего не поделаешь. Но как? Он разочарованно поцокал языком. Ийлура слишком сильна для синха, слишком ловка и осторожна; такую не придушишь ночью, да и спит она скорее всего чутко – проснется при первом же шорохе… Синх вздохнул. Возможно, тут не помешала бы медвежья силища Дар-Теена. Именно что силища, мозгами тут делу не поможешь.
«Но я даже не знаю, что они с ним сделали».
Тут Элхадж окончательно загрустил. Вот так и бывает: жив, но в плену. И вырваться пока что не получается. Даже ни одной дельной мысли не приходит в голову.
…Хлопнул полог шатра. Аль-Мааш вскочила, схватилась за кинжал, которому впору было именоваться мечом. В следующий миг ийлура кошкой метнулась навстречу вошедшему.
«Дар-Теен?!!» – Элхадж едва не выкрикнул это имя, но вовремя прикусил язык: Аль-Мааш уже тягучей, расслабленной походкой отходила к очагу, а следом за ней тяжело ступал широкоплечий кочевник.
– Ты, – он кивнул Элхаджу, – поднимайся. Владыка желает с тобой говорить.
Синх вздохнул. Шейнира побери этого недалекого ийлура! Неужели еще захотелось предсказаний?