Едва завидя Элхаджа, жрец указал ему на свободное место напротив и молча принялся за еду, отламывая хрустящую лепешку и макая ее в горячий бульон.
– Я видел алтарь, – сказал Элхадж, – и видел, что для моего возвращения в мир живых была принесена, в жертву молодая синха.
Жрец обмакнул очередной кусок лепешки в бульон и отправил его в рот.
– Ну и?.. Какие выводы ты сделал, брат?
– Мое исцеление потребовало много силы.
Элхадж принюхался к бульону на тот случай: а не захотелось ли жрецу подмешать туда чего-нибудь… мм… совершенно несъедобного? Не почуяв ничего подозрительного, он отхлебнул из миски.
– Но мне всегда говорили, что сила, которую мы испрашивали у Шейниры, может только убивать наших врагов.
– И то верно, – Гвесанж прищурился, – тебе лишь забыли сказать, что умелый жрец может попросту передать силу кому-либо еще, и тогда сила эта целительна и возвращает к жизни. Я принес жертву, в ответ мне была ниспослана сила, и ее-то ты и получил, когда опухоль уже готова была раздавить твой мозг.
– Я благодарен тебе, – промурлыкал Элхадж.
– И тогда я хочу спросить тебя вот о чем, – жрец пронзил тощим пальцем воздух по направлению к потолку, – отчего ты, возлюбленное дитя нашей богини (как об этом говорила Мать-Хранительница), не вознес молитву к Шейнире для того, чтобы она помогла тебе справиться с волками?
– Тебе ли не знать, жрец, что богиня никому больше не отвечает?
– Мне это известно, – задумчиво пробормотал жрец. И, натянуто улыбнувшись Элхаджу, продолжил трапезу.
– Я бы хотел присутствовать на следующем жертвоприношении, – как бы невзначай обронил Элхадж, – для меня было бы огромной честью увидеть, как великая Мать ответит тебе.
– Хорошо.
Гвесанж выудил из бульона птичье крылышко и принялся сосредоточенно обсасывать его. Затем, многозначительно поглядев на Элхаджа, добавил:
– Этим вечером ты получишь возможность узрить силу нашей Темной Матери.
Элхадж покосился на окно. Косые лучи солнца падали на плотно утоптанный земляной пол, рисуя вытянутые овалы.
– И ты за столь короткое время сможешь выбрать нужную жертву?
Жрец пожал плечами.
– Она уже выбрана, брат. Возлюбленное дитя Шейниры, ею же спасенное от смерти и принесенное в жертву, даст мне достаточно силы. Что ты об этом думаешь?
Элхадж не стал ничего думать. Миска горячего бульона, подхваченная со стола, полетела в жреца; и, не оглядываясь, Элхадж юркнул к двери. За спиной Гвесанж взвизгнул, раздался звук бьющейся посуды – в этот миг Элхадж уже распахивал дверь. Еще немного, и…
– Стой! Куда?!!
Сразу три кремниевых наконечника куснули грудь, и синх невольно остановился. Разумеется, жрец оказался предусмотрительным синхом, выставил охрану за порогом… Элхадж тихо выругался. А потом, не давая опомниться ни себе самому, ни Гвесанжу, ни трем крепким синхам, вытянул вперед руки и завопил: