– Побрейся, умойся, – сказала.
Облокотилась на стол и смотрела, как он точит бритву, как намыливает щеки, бреет щетину, отирая ее об клочок газеты, как скоблит подбородок, вот уже и ямка выступила.
– Да, не думала… – сказала она. – Не думала, что свидимся.
– И я не думал… А вот видишь…
И, немного погодя, добавил:
– Зря это я прихорашиваюсь. Не засидеться бы. Ты… не боишься, что зашел? В лесу я теперь, может, и сама догадалась…
Он отвернулся.
– Вижу, что-то не так. Грязный весь и все по сторонам озираешься.
Умывшись, он сел на прежнее место, опять несмело сложил руки на столе. Оба молчали. Легко ли говорить, когда вот так встретишься?
– Дети где? – спросил.
– Младшие носятся где-то. Как весна, так они и по лужам. А старший спит. Умаялся на работе, отдыхает.
Она вспомнила вдруг, что и в самом деле на другой половине спит ее старший, вдруг проснется, войдет и увидит, как они сидят даесь оба. Что будет? Как-то встретятся они, два Винцаса, тот, что здесь за столом, из леса, и тот, старший ее, с винтовкой, Винцас, сын Винцаса?
– Спит… – сказала она. – Он нескоро встанет.
– Конечно, – ответил он. – Поспишь… Как не отоспаться после такой работы. Большой уже, а?
– Большой.
– Видишь… Мог бы и у нас такой быть. Большой бы вырос уже.
Она не ответила.
И снова сидели они друг против друга, смотрели и думали о чем-то, каждый свое.
Потом она спохватилась, что не накормила гостя.
Принесла хлеба, шматок сала, нарезала.
– Хорошо, что дети не дома… – сказал он. – А ты прости, что зашел, помешал вам. Хотелось зайти. Повидаться. Хоть разок. Ты не сердись.
Она поставила перед ним тарелку:
– Ешь.
Он взял кусок хлеба, посмотрел ей в глаза, криво усмехнулся:
– Такое время, а?
Она смотрела, как он ест, и ждала, уже давно ждала, когда он заговорит…
– Сказка моя короткая, – сказал он. – Ездил, скитался по белу свету. Потом воевал. Был в плену, в концлагере сидел. Война закончилась, я и махнул домой. Видишь, вернулся все-таки. Тут и давай меня таскать. Раз вызвали – явился. Второй – опять явился. А как третий раз вызвали – не пошел больше. В лес подался, места себе искать. Ну что? Не короткая сказка?
Она смотрела на человека, такого дорогого когда-то, такого желанного, давным-давно потерянного и вдруг объявившегося.
Неправда!
Не может быть такого.
Самая злая несправедливость!
– Не иди к ним… Не надо… – сказала она убежденно. – Оставайся… если хочешь… Не ходи в лес… Серые глаза блеснули и потухли.
– Не могу. Найдут. Всю войну прошел, весь плен. А тут – свои. На родной земле. Дома. Придут и убьют. Не могу. Она встала из-за стола.