– Так Лада говорила? – переспросил Егор.
– Откуда вы знаете о ней?
– Николай, мы ждем от вас помощи. Этот человек, – Севергин указал на волхва, – обвиняется в убийстве Лады, но он его не совершал. Убит Черносвитов, ваш бывший наставник. Обвинение предъявлено мне. От того, что вы знаете и сможете рассказать, будет зависеть и его, и моя судьба.
– Я все расскажу, я... засвидетельствую перед судом, – едва слышно говорил Иоиль. Твердая правильная речь медленно возвращалась к нему. – Утром двадцать второго июня я достал из колодца тело Лады. Только я один во всем мире знал, как она попала в колодец, но в ту минуту я потерял разум. Я отнес ее в подземелье и спрятал, чтобы тайно похоронить. Я должен был сохранить тайну, о которой знали только мы двое – я и она... Все началось еще зимой. Я работал реставратором в музее. Ее привела в студию Флора. В то время пополняли музейные фонды. Отделом реставрации руководил Черносвитов. Он и поручил мне очистку и промывку старинной иконы, она не считалась ценной, и мне было позволено взять икону домой. Под поновлением оказался редкий образ Горы Нерукосечной. В доску иконы когда-то был врезан ковчежец. Я случайно приоткрыл его и обнаружил листок вощеной бумаги. Это была карта подземелий Велесова холма. Лада в ту минуту находилась рядом. Мы вместе прочли описание кладов: «Рясы с яхонты да с лалы... Книзя велика с листами червонного злата, сиречь зовут Златоструй...» На карте было ясно обозначено место, где она лежит. Лада стала строить планы, как мы спустимся в пещеру за «языческим откровением». Но я запретил ей даже думать об этом.
– Почему?
– Я знал, что это разрушит наше счастье. В одну ночь я написал картину, которая стала ее судьбой. Я работал вслепую, не глядя, словно моими руками водили демоны. Когда утром она пришла, бледная, прячущая глаза, я показал ей картину и сказал: «Выбирай! Или я, или эти мифические клады...» А ведь мы могли бы быть счастливы, если бы не этот клочок пергамента.
– Черносвитов тоже знал о кладе. В его руках оказался масонский архив с описанием клада Сосенского монастыря. Он вышел на контакт с настоятелем и договорился о реставрации, – добавил Севергин.
– ...Я ушел в монастырь, в тот самый, откуда привезли «Гору Нерукосечную». В этом я видел особый знак. Я почти забыл все, что было со мной в миру, пока из колодца не всплыло тело Лады.... Я укрыл ее тело в подземелье, чтобы она была рядом... Я не хотел, чтобы ее вскрывали, чтобы ее касались чужие руки... Уже полгода, как я был в монастыре. Я уверовал в Спасение и в обетование, данное нам Христом. Мой страх потерять Жизнь Вечную и рассеяться прахом оказался сильнее. Я все рассказал на исповеди...