Парни в серых робах бодро раскидали холмик, и вскоре в раскопе показалась немного облупившаяся палисандровая колода. Гроб неожиданно легко вынырнул из могильных пучин и, понуждаемый веревками, всплыл на поверхность. Ловко орудуя гвоздодерами, могильщики вынули скрипучие гвозди и сняли крышку.
Кто-то из понятых преждевременно вскрикнул и торопливо зажал платком нос, но в гробу не оказалось ничего ужасающего. В атласном футляре, любовно отделанном фестонами и рюшами, покоился заплесневелый кокон. Этот сверток вряд ли мог быть телом покойного, скорее ногой, рукой или каким-нибудь иным важным членом, уцелевшим в катастрофе.
Сельдерей присел на корточки рядом с гробом и хладнокровно развернул могильные пелены. В его руках оказалась старая, темная от старости деревянная марионетка: кукла Буратино с длинным носом, дерзко задранным вверх. Крестовина с веревками была срезана не так давно, и обрывки пеньки еще болтались на ее запястьях и щиколотках.
Во всеобщей тишине раздался мефистофельский хохот Обуянова:
– Ай-да Герман! Ай-да сукин сын!
– Постойте, ну как же это? А гражданская панихида? А прощание у гроба?!! – по-женски всплеснул руками Шмалер.
– А где же сам Парнасов? Бред! Мистификация! Фарс! – возмущенно шумели понятые.
– Похороны Буратино? Глупая шутка, – зловеще констатировал Сельдерей и скомандовал: – Могилу восстановить, и все свободны!
Полковник Семен Семенович Сельдерей вполне мог бы подписаться под бессмертным пожеланием классика: « Собрать все книги бы, да сжечь!» , ибо не знал более пустого и никчемного занятия, чем чтение книг, особенно беллетристики. Проходя мимо книжных развалов, он ощущал почти трупный смрад, и уж заставить его взять в руки, а тем более читать эту макулатуру можно было лишь под дулом пулемета. И этот день настал, разве что вместо дула у виска оказалась жестокая служебная необходимость.
Слишком грузный «Код Фулканелли» полковник сразу отложил в сторону, немного полистал «Тайну 9-1-1», посвященную теракту одиннадцатого сентября, пощупал увесистый кирпич романа «Кот в сабо» и остановился над самой зазывной книгой, с бравым эсэсовцем на глянцевой обложке и красивой девушкой славянской наружности, с головы до ног увешанной оберегами. Это был роман «Вещий лес», раннее и самое нахальное детище погибшего Парнасова.
«…Первый месяц войны опалил лица солдат горячкой наступления» , – прочел Сельдерей, отстегнул бесполезную кобуру под мышкой и двинулся в дебри Вещего леса.