Кирей хотел что-то сказать, но схватился рукой за грудь, открыл рот, попытался закрыть и не смог, повалился на бок, на нечистую, со следами ног, скамейку…
- Кирей, ты чего, Кирей? - Леха вскочил, хотел подхватить падающее тело, уложить его удобнее, лучше, но Киреев открыл глаза и произнес, еле шевеля губами, но вполне отчетливо и понятно:
- Лысого вызови сюда… Сергачева… Срочно!..
- Врача, может, Кирей?
- Лысого… Ему все про взрывы… Он врача…
Леха сорвал с себя куртку, свернул аккуратным валиком, подложил Кирею под голову, поместил его ноги на скамью. Спохватился, пощупал пульс на шее, где сонная артерия. Пульс был, слабый, беспорядочный, но - был, и Кастет вытер взмокший на прохладном невском ветерке лоб.
Чудно - сразу, без раздумий вспомнил секретный номер «трубки» Сергачева, тот номер, который знают немногие и который никогда не бывает занят. Набрал, не с первой попытки, дрожали пальцы, как после тяжелого труда. Сразу отозвался Сергачев:
- Говорите!
- Петр Петрович! Это - Кастет…
- Кирей с тобой? Где вы?
- В Летнем саду, врача надо, срочно!
- Я понял. Он…
- Живой. Дышит тяжело, но живой!
- Сейчас буду. «Скорую» только не вызывай!
Начали собираться люди - старушки с внучатами, молодые мамаши с младенцами в колясках, подошел милиционер, спросил с надеждой:
- Пьяный?
- Сердце, - ответил Кастет, поморщившись. От мента пахло потом, чесноком и застарелым, въевшимся в форму перегаром.
Он нагнулся, понюхал, посмотрел на Леху:
- Не дышит!
Кастет оттолкнул бабульку с чадом, услышал в спину:
- Дай посмотреть-то, деревня, чего толкаешься!
Нагнулся к Кирею, снова нащупал пульс, тот же - слабый и беспорядочный.
Где-то рядом засигналила машина, громко, пугающе, на аллею въехал джип, остановился возле Лехи и лежащего на скамейке Кирея. Из джипа, еще кажется не остановившегося, катившего по аллее, выскочил доктор, самый настоящий доктор, самый нужный сейчас - в белом хрустящем халате, белой же шапочке и с красными резиновыми трубочками на шее.
За ним медсестра, слишком красивая, чтобы просто спасать человеческие жизни. А доктор уже порвал на Кирее рубашку, сказал что-то непонятное сестре, та подала ему шприц, так, словно всю дорогу, от Каменного острова до Летнего сада, ехала с этим шприцем в руках, и доктор всадил шприц в самое сердце Кирея, потом отбросил пустой, ненужный, на газон, чем вызвал недовольный ропот бабушек и мамаш, начал усиленно нажимать на грудь Кирея, как раз в том месте, где только что сделал укол.
- Помрет, - с удовольствием сказала одна бабушка другой.
- Помрет, - согласилась та.