Знаем мы вашу безопасность, подумал я.
Спина и особенно рука настойчиво ныли после дневной гальюнной разборки. Но Люда об этом инциденте не упоминала, и я решил тоже молчать. Значит, мы дружно делаем вид, что ничего не случилось…
- А где здесь жить-то? Целый день народ крутится. Вы ж круглые сутки работаете?
- Нет, открываемся в одиннадцать, закрываемся, когда уходит последний посетитель. Вот такой у нас европейский сервис! - Она улыбнулась, как мне показалось, печально. - А посетители только на палубе. Кубрики и трюм - это для своих, так что здесь и поживешь, сколько надо.
- Я подумаю, - ответил я и посмотрел на Люду. Сейчас она не была похожа на разбитную девицу, трущуюся горячим телом о посетителей, простая девчонка с грустным усталым лицом и крепкими руками.
Она поняла мой взгляд, опустила глаза.
- За день кружек натаскаешься, к вечеру руки болят - сил нет. Ноготь вот сломала, маникюр от воды слезает… А за нравственностью у нас крепко следят, в рабочее время никаких шашней. Саня Годунов - другое дело, он свой, а так - ни-ни…
- А Годунов какое отношение к паруснику имеет?
- Я думала - ты знаешь! Он же хозяину нашему жизнь спас, теперь они друзья. А тот для него все что угодно сделает.
Я кивнул, понятно, мол, и взглянул на часы, времени оставалось все меньше и меньше.
- Покажи мне, где душ, да я собираться буду, время уже поджимает.
- Пойдем! - Люда поднялась, мы вышли в коридор, соседняя каюта оказалась душевой. - А там джакузи, - сказала она, показав на дверь в переборке, - здесь вот шампуни всякие, подберешь, что надо, полотенце там висит, я в каюте подожду, - и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
После кофе и контрастного душа я почувствовал себя молодым, здоровым и сильным, не ко времени вспомнил Люду и с трудом избавился от этой приятной мысли, ожесточенно натерев себя полотенцем.
- Пока, - сказала Люда, поцеловала меня в щеку и пригладила влажные волосы, а когда я уже добрался до ведущего на палубу трапа, крикнула вдогонку: - Перебирайся к нам, ладно? - и помахала на прощание рукой.
* * *
В дверях клуба «96» стоял двухметровый верзила в хорошем костюме и при галстуке. На представителя сексуальных меньшинств он походил мало.
- Вы куда? - спросил меня верзила, загораживая проход.
- В клуб, - честно сказал я.
- Вы не член, - сообщил мне верзила и расстегнул пиджак.
Показались ремни подмышечной кобуры.
- И что делать? - поинтересовался я.
- Идти домой, баиньки.
- А я читал, тут концерты всякие устраиваются, Борис Михайлович Моисеев выступает. Люблю я Бориса Михайловича, и его творчество тоже люблю, - доверительно сообщил я охраннику.