В «морозилке» встречаюсь с Моник. Она стоит перед раскрытым холодильником в ядовито желтых резиновых перчатках.
– Здесь никто никогда не наводит порядок, – с брезгливостью замечает она, доставая с полки что-то коричневое.
– Стоит сфотографировать, – предлагаю я. – Это могло бы пополнить коллекцию отвратительных снимков разных мерзостей.
Моник вытаскивает коробочку с зеленой массой.
– Это не научный эксперимент, это что-то не так с людьми.
– По-моему, это ленч Карла.
– Я же говорю. – Моник с досадой захлопывает дверцу холодильника и выходит, так и не сняв перчаток.
Она может пройти в таком виде через весь зал, и, уверена, никто не осмелится спросить, зачем ей перчатки.
Готовлю чай, оборачиваюсь и вижу Тома.
– Привет! У нас нет сахара, – сообщаю я.
– А у нас был сахар?
– Помню, однажды я находила кусочек-другой. Не помню только, в каком году.
– У меня есть мед. – Слова Тома звучат как предложение.
– Вот уж не подозревала.
Со времени нашего последнего и единственного совместного обеда волосы у Тома отросли, и он стал гораздо привлекательнее. Спрашиваю у него про мед:
– Он в такой баночке в форме медвежонка?
– Именно. – Том жестом предлагает мне пройти в дверь первой.
Потрясающе – мужчина, у которого в столе хранится баночка-медвежонок. Когда кладу мед в чай, возникает странное чувство, будто я попала в сказку, заполненную медведями и соблазнами.
Тем вечером заклеиваю окна в своей квартире, тщательно готовясь к урагану. Остальное время смотрю не очень приятный документальный фильм о супружеской жизни кошек. Пожалуй, слишком вуайеристичный даже для программы о дикой природе. Ветер стучит в окно; от этих скрежещущих звуков я время от времени озабоченно вскидываю голову, отвлекаясь от кошек. Просматриваю почту, захваченную с работы, и обнаруживаю случайно попавшую в стопку бумаг фотографию из книги о родинках. Эта родинка по форме напоминает старый телефонный аппарат из тех времен, когда сначала вызывали телефонистку – задолго до всеобщей компьютеризации. Сравниваю родинку с фотографии с теми, какие есть на моем теле, – две на ноге и одна на животе. Мои родинки ничего особенного собой не представляют, и это несколько разочаровывает меня, хотя я понимаю, что это хороший признак.
Выключаю кошачье шоу и засыпаю под шум ветра, ураган «Холли» постепенно усиливается.
Утром на ступеньках у входа в издательство застаю рассыльного Роя. Рядом с ним сидит Том и о чем-то рассказывает, оживленно размахивая руками. Ветер играет его волосами. Молодые люди со стороны кажутся странной парой. Проходящая мимо Моник машет рукой в их сторону: «Мальчики!» – и скрывается за дверью.