— Ты чем-то подавился? — осведомился Ла Брава. — Скорую вызвать?
— Полегче, — огрызнулся Торрес, — сейчас я приду в себя. — Помолчал еще немного и добавил: — И пусть никто не притрагивается к записке.
— Спасибо за напоминание, — буркнул Ла Брава, вешая трубку. Завелся с полоборота, вот что значит отсутствие практики. А может, он так реагирует потому, что это дело затрагивает и его самого, что это глубоко личное дело. И все же не следовало дразнить полицейского, ни к чему все эти тупые шутки насчет «подавился» и прочее. Глядя на Джин, он сказал ей и Морису:
— Они еще не решили, стоит ли обращаться в ФБР.
— А я уже решила, — выпрямившись, отрезала Джин.
— Они не решили даже, приедут сюда сами или вызовут вас к себе, — продолжал Ла Брава, подойдя к столу. — Это серьезное дело, и оно застигло их врасплох. Вполне понятно, что они хотят взять тайм-аут и все хорошенько обдумать. Я знаю Гектоpa Торреса, он большой мастер — можно сказать, рекордсмен, раскрывает убийства даже через год. Он должен посмотреть и определить, нужно ли обращаться в ФБР. Строго говоря, это не федеральное дело — во всяком случае, пока. Насколько я понял, Торрес предпочел бы сам приехать сюда — без всякой помпы, без сирен и прочего, — нежели вызывать нас в участок. Кто знает, а вдруг за вами наблюдают.
— Совершенно очевидно, кто за этим стоит, — произнесла Джин. — Это он, больше некому.
— Прошлой ночью я подумал— это подростки, обкурились травкой. А утром видел в газете, в Бейруте опять взорвали машину — на этот раз начинили взрывчаткой «мерседес», причем белый. Неужели не могли выбрать «форд» или «шевроле»? — Морис оглянулся на Ла Браву и спросил растерянно: — Ты никого не видел?
— Было темно.
— Это Ричард Ноблес, — твердила Джин. — Мне достаточно было взглянуть на записку: это его манера выражаться.
— Проволока для сена, — кивнул Ла Брава. — Его дядюшка Мини Комбс — я говорил с ним вчера — тоже упоминал проволоку. Рассказывал, как папаша Ричарда складывал ее вшестеро и лупил его, когда тот был мальчишкой, чтобы дурь из него выбить.
— Не помогло, — вздохнула Джин.
— Когда я увидел записку, это слово сразу бросилось мне в глаза, — продолжал Ла Брава. — Он не знает, как оно пишется.
Перегнувшись через спинку стула, он взглянул на машинописный листок. Ла Брава умел ждать, он прочел несколько тысяч угрожающих посланий, сидя за столом в Отделе превентивных расследований, Вашингтон, округ Колумбия. Послание было напечатано через один интервал на разлинованной странице из большого блокнота, вертикальная красная черта делила страницу пополам, край растрепался, когда страницу отрывали от спирали блокнота. Шрифт — стандартный для портативных машинок. Кое-какие характерные приемы, в словах «проволка», «посмотри» большие буквы набиты поверх маленьких. Только одно слово написано неправильно — «проволока». Печать четкая, нет замазанных, стертых букв, каких-либо особых примет; тот, кто печатал, работал неумело, нажимал то сильнее, то слабее, одни буквы почти черные, другие едва видны. Эксперты по идентификации сфотографируют эту записку, сделают увеличенные копии, а потом, чтобы найти скрытые отпечатки, пропитают оригинал раствором йода, от которого бумага станет твердой и бледно-лиловой.