— Если парень работает в газете, с чего ему сидеть в это время дня у себя в номере? — спросил Кундо, однако Ноблес не ответил. Что толку его спрашивать, он сам ничего не знает.
— Мне не нравится жить в этой «Ла Плана», — заявил Кундо. — Хочу переехать.
Они поселились в разных гостиницах, потому что Ноблес не хотел лишний раз вместе показываться на глаза. Почему? — спросил его Кундо. Потому, отрезал Ноблес. «Потому» — вот и весь ответ.
— Вот найду подходящее местечко и перевезу свои вещички с Уэст-Палм. А ты? Не хочешь переехать?
Ноблес не слушал, он еще теснее вжался лицом в спинку сиденья, напряг шею:
— Это она, Господи Иисусе!
Кундо тоже пришлось прижаться лицом к боковому стеклу, даже вывернуть шею, вглядываясь.
— Это и есть кинозвезда? — поинтересовался он. — Неплохо смотрится. А кто этот старикан?
— Должно быть, тот, у которого она живет, который забрал ее. — Ноблес следил, как они переходят улицу. Похоже, они собрались на пляж в таких нарядах, но нет, остановились, старик распахнул дверцу машины и сел за руль, Джин Шоу обошла автомобиль с другой стороны. Намыливаются куда-то вдвоем, она и этот старикан.
В голове Ноблеса родилась идея.
— Как только они проедут, вылезешь из машины, — распорядился он. — Я сам поведу, встретимся позднее.
— Ты возьмешь мою машину?
Ноблес повернул голову, следя, как мимо проплывает «мерседес»:
— Пора, выметайся.
— Это моя машина, приятель.
— Ах ты, падла мелкая…. — Больше Ноблесу ничего говорить не пришлось. Едва заметив выражение, проступившее на его лице, Кундо поспешно вылез, приговаривая:
— Пожалуйста, конечно, бери, — и, уже стоя на обочине, добавил:— Поезжай с Богом. — И долго смотрел вслед, пока этот гад, тварь болотная, не свернул налево на Пятнадцатую улицу.
Фрэнни вынырнула из волн океана, точно на рекламной картинке, — блестящее тело с двумя полосками лиловато-розовой материи, легкая походка, бедра вращаются словно сами по себе. Она вышла на пустую, вплоть до самого парка, полоску пляжа.
Куда это подевался Джо Ла Брава, когда он нужен?
Она увидела его на другой стороне улицы, он вынес из «Делла Роббиа» принадлежавшее Пако кресло-каталку, поставил его на тротуар, уселся, проверил ход, что-то говоря старым дамам, свешивавшимся из своих кресел, — должно быть, успокаивал их. К тому времени, как Фрэнни ступила на траву, Ла Брава, нахлобучив на голову пляжную панамку со смятыми бесформенными полями и повесив на шею фотоаппарат, помахал леди ручкой и поехал прочь.
Фрэнни громко окликнула его по имени. Ла Брава оглянулся, неуклюже развернул каталку и, вращая руками колеса, начал пересекать улицу.