— Вот только Михал Васильич остался… — проговорила она с непонятным выражением.
— Михаил Васильевич? — переспросил Леня. —; А кто такой Михаил Васильевич?
— Так доктор он, старенький уже… пока больница здесь была, все работал, хоть и на пенсии давно, а как перевели ее на новое место, так отказался переезжать. Я, говорит, к месту привык, ровно кот старый! Мне перебираться тяжело, и годы не позволяют! И то, домик у него тут, сад, да огород, и жена тут похоронена — куда ж ему на старости лет переезжать? Так и остался…
— И где же он живет, Михаил Васильевич? Тетка посмотрела на него весьма выразительно и прокашлялась:
— Подорожало-то как все… это просто сил нет, как все подорожало! И хлеб, и масло, и другое что…
— Намек понял! — Леня протянул тетке сторублевую купюру.
— Вот, люблю, которые понятливые! — удовлетворенно проговорила та, пряча деньги в карман халата. — А к Михал Васильичу идти просто: сейчас больницу обойдете, налево по переулочку, там домик будет с зеленой крышей, а уж за ним — Михал Васильич живет…
Маркиз поблагодарил тетку, и они отправились по указанному адресу.
Проводив приезжих, тетка зашла в свое жилище, огляделась и спрятала деньги в тайничок за иконой, негромко приговаривая:
— Вот ведь удача какая, за один день вторые уж Михал Васильича ищут, и те и другие такие понятливые!
Обойдя больницу, Лола и Маркиз оказались перед широким проломом в заборе. Через этот пролом они вышли в узкий кривой переулок, с обеих сторон густо заросший кустами бузины. Свернув налево, вскоре они действительно увидели нарядный ухоженный домик под свежевыкрашенной ярко-зеленой кровлей. Чувствовалось, что в этом доме живут хозяйственные и аккуратные люди — сам дом был в полном порядке, газон перед ним аккуратно подстрижен, возле крыльца пламенели тюльпаны и лиловели ирисы.
По сравнению с этим, следующий дом поражал печальным контрастом.
Здесь, наоборот, весь участок густо зарос крапивой и бурьяном, среди которого едва просматривалась змеящаяся к крыльцу тропинка. Забор покосился, многие штакетины были выломаны, и через эти проломы на улицу норовили вырваться буйные заросли сорняков. Даже издали было видно, что крыльцо почти сгнило, и подниматься по нему небезопасно. Сам дом, казалось, присел на корточки и подслеповато, неодобрительно вглядывается в прохожих.
В общем, в отличие от предыдущего участка, было ясно, что этому жилищу не хватает хозяйской руки, и здесь обитает человек, с глубоким равнодушием относящийся к быту, потерпевший жизненный крах и просто доживающий отпущенные ему годы. Наверняка это крайне раздражало аккуратных и хозяйственных соседей, к которым на участок залетали семена сорняков и заглядывало в окна тоскливое запустение.