Во время длительной и плодотворной работы по переписыванию свободно конвертируемых купюр старший лейтенант Мартиросов, по‑прежнему обращаясь преимущественно к старшему группы, развивал свои соображения по поводу расследуемого преступления:
– Они свет выключили, чтобы в квартиру легче проникнуть, чтобы на лестнице их никто не заметил, так?
– Ну, допустим, так, – нехотя соглашался капитан, – да и при свете никто бы внимания не обратил…
– Когда свет погас, потерпевшая хотела свечку зажечь, да не успела – на нее напали. Хотели узнать, где она деньги прячет…
– Но следов пытки не обнаружено! – радостно прервал слишком умного подчиненного Слезкин.
– А они в ванне ее пытали: подержат под водой, потом выпустят на минутку, чтобы отдышалась… да не рассчитали, она и умерла.
– Поменьше фантазируй, старший лейтенант! – поставил его Слезкин на место. – Записывай: купюра достоинством сто долларов, номер…
Михаил подъехал к первому адресу из списка. В большом помещении на Каменноостровском проспекте кипела работа. Внутри огромного витринного окна, как рыбы в аквариуме, копошились двое парней в рабочих комбинезонах, монтируя светильники. Снаружи еще несколько человек устанавливали длинную раздвижную лестницу, явно подбираясь к огромной рекламной консоли.
– Мужики! – окликнул Котенкин одного из пролетариев. – А где ваше начальство? Кто тут командует‑то?
Мрачный детина, державший во рту несколько огромных гвоздей, что‑то пробурчал, но по причине гвоздей совершенно неразборчиво. Остальные участники трудового процесса никак на Михаила не реагировали.
– Эй, орлы! – повторил Котенкин попытку. – Где ваш начальник?
Мрачный детина сплюнул гвозди в ладонь и явственно произнес:
– А кому и кошка начальник
Отчаявшись добиться результата на первой линии обороны, Мишка толкнул дверь и вошел внутрь.
По полу ползал на карачках худой рыжий человек, подгоняя одну к другой полированные кафельные плитки.
– Куда прешь! – истерично воскликнул он, поднявшись на ноги и оказавшись невероятно высоким. – Куда прешь, мормон недорезанный? Клей еще не встал!
Михаил застыл на пороге и повторил, что ищет начальника.
К счастью, плиточник очень хотел от него избавиться, и поэтому, повернувшись в глубину помещения, зычно крикнул:
– Семеныч! Тут тебя какой‑то мормон спрашивает!
Котенкин очень удивился, почему плиточник записал его именно в мормоны, а, например, не в адвентисты седьмого дня, но предпочел не уточнять у него, а дождаться наконец представителя здешнего руководства.
Появившийся на крик Семеныч оказался невысоким, но довольно пузатым и подвижным мужичком лет сорока с такой густой вьющейся шевелюрой, что коричневая замшевая кепка торчала на ней, как на мотке колючей проволоки, то» и дело норовя соскочить. Подкатившись к Михаилу, как колобок, и вытирая на ходу вымазанные чем‑то белым руки, Семеныч скользнул по Мишиной фигуре круглыми блестящими глазами и осведомился: