– Вы не могли бы принести счет? – крикнула Ксавьера.
Девушка обернулась и, расплывшись в улыбке, подошла к их столику.
– Разумеется, куколка. – Она положила листок на стол. – Какая на вас чудная шляпка! Но вы ее затмеваете.
– Спасибо. – Ксавьера лучезарно улыбнулась и попыталась встать.
Уорд поспешно вскочил на ноги, чтобы помочь ей отодвинуть стул. Но официантка оттерла его плечом и сама помогла Ксавьере выйти из-за стола. Уорд машинально взял счет и понес в кассу, на ходу вынимая бумажник.
Выйдя из кафетерия, Ксавьера с Уордом устремились туда, где пассажиры выстроились в очередь перед металлической аркой. Какая-то симпатичная, хорошо одетая дама лет пятидесяти пяти узнала Ксавьеру и улыбнулась, как хорошо знакомому человеку.
– Вы Ксавьера Холландер, не правда ли?
– Да.
– Я – Мона Хиршфилд.
– Приятно познакомиться, Мона. Они обменялись рукопожатием.
– Мне тоже очень приятно. Могу я называть вас Ксавьерой?
– Разумеется!
– Большое спасибо. Нет, это ж надо – стоять в одной очереди с самой Ксавьерой Холландер! Все наши выпадут в осадок. Сын должен встречать меня в аэропорту. Он просто опупеет от счастья. Ксавьера улыбнулась.
– Он мой поклонник?
– Ну… – Мона замялась, а потом слегка наклонила голову. – Можно сказать, что в некотором роде – да. Он президент филиала Движения в защиту прав гомосексуалистов в Бронксе.
– В каком-то смысле вам повезло, – вежливо заметила Ксавьера. – Должно быть, у вас с сыном много общего.
Женщина уставилась в пол, немного подумала и подняла на Ксавьеру сияющие глаза.
– Я как-то об этом не думала, но вы, по-видимому, правы. Видите ли, он мой первенец, я родила его в пятнадцать лет. Из-за небольшой разницы в возрасте мы всегда были больше похожи на брата и сестру, чем на мать с сыном. Даю голову на отсечение, никто не способен так понять нас, как вы.
Молодая женщина потрепала Мону по руке.
– Дело в том, что я принимаю людей такими, какие они есть. Сама живу и даю жить другим.
– О, как я вас понимаю! – с жаром произнесла Мона. – И я такая же. Немногие матери могли бы правильно отнестись к тому, что Роберта стала приводить домой дружков, но я позволила им пользоваться спальней и вообще развлекаться когда, где и как Бог на душу положит. Что они и делают.
– Вы сказали Роберта? – удивилась Ксавьера.
– Мы назвали его Робертом, но после того, как в пятнадцатилетнем возрасте проявились его наклонности, я стала звать его Робертой.
Ксавьера понимающе улыбнулась.
– Ну что ж, это не лишено смысла. А как себя чувствует его отец?
– Превосходно. Правда, недавно он подхватил у себя в одиночке вирус гриппа, но сейчас он почти совсем здоров.