Художник приподнялся, сел, обхватив голову руками, потом поглядел в сторону и увидел, что мы все еще в часовне, все еще ждем. Он встал, оправил одежду, насколько мог, и подошел к нам. Он изменился – облик стал более мужественным, а прежнюю робость словно прогнала поглотившая его работа. Эрила поднялась, мгновенно став преградой между ним и мною. Лицо у него сейчас было чернее, чем у нее, а пахло от него потом и гарью, и будто сам дьявол вселял в него уверенность.
– Я сейчас не могу прерваться, – сказал он сиплым от дыма голосом. – Мне нужен не только огонь, но и дневной свет.
– Вы с ума сошли, – возразила я. – Вы заболеете!
– Не заболею, если буду работать быстро.
– О! У моего отца есть зеркала, которые он использует, когда работает ночами: они делают свечное пламя ярче. Я попрошу его прислать вам такое зеркало.
Он склонил голову:
– Благодарю вас.
От алтаря донесся голос – это кто-то из слуг о чем-то спрашивал его. Художник ответил на чистом тосканском наречии.
– Вы преуспели в итальянском.
– Огонь торопит с ученьем! – И по его перепачканному лицу скользнул призрак улыбки.
Наступило молчание.
– Эрила, – сказала я, – ты не оставишь нас на минутку одних!
Та бросила на меня сердитый взгляд.
– Прошу тебя. – Я не знала, что еще сказать.
Она пристально поглядела на художника, потом отвела взгляд и двинулась к алтарю, беспечно покачивая бедрами, как она иногда делала, когда хотела, чтобы мужчины обратили на нее внимание. Мальчишка глаз от нее не мог оторвать, а художник даже не поглядел в ее сторону.
– Вы их посмотрели?
Он слегка кивнул, но я ничего не смогла прочесть в его глазах, покрасневших от дыма. Он снова глянул на огонь…
– Ну так если не сейчас, то когда же? Я через несколько дней уезжаю.
– Уезжаете? Куда?
Значит, он ничего не слышал.
– Меня выдают замуж. Разве вы не знали?
– Нет. – Он помолчал. – Нет, я этого не знал.
Он существовал так обособленно, что до него не доходили даже сплетни прислуги.
– Тогда, наверное, вы не слышали и о том, что нашему городу угрожает вторжение. И что дьявол бесчинствует на его улицах, убивая и калеча людей.
– Я… Да, об этом я что-то слышал, – пробормотал он, и мне показалось, что на мгновенье его снова покинула уверенность.
– Вы ходите в церковь? Тогда вы слышали проповеди Монаха.
Он снова кивнул, но на этот раз отвел глаза…
– Вам следует остерегаться, не то Монах вложит вам в руки молитвенник вместо кисти. Я…
Но тут возле меня снова выросла Эрила и укоризненно зацокала языком, В ее обязанности входило сохранить меня чистой для супружеского ложа, и она явно опасалась, как бы я, секретничая с каким-то мастеровым, не запятнала себя.