Те, кто наблюдал в это время триумфа лицо Сулеймана, вряд ли обнаружили бы на нем хотя бы малейший след восторга. Могу лично засвидетельствовать, что двумя днями позже я видел его едущим в мечеть на молитву с тем же самым выражением. Резкие черты его лица не утратили угрюмости. Можно было подумать, что он относится к победе совершенно безразлично, что впечатляющий успех флота его нисколько не удивляет. Столь сдержан был этот величественный старик. Он научился реагировать спокойно на любой поворот судьбы, сколь бы тот ни был значительным. Восторги и аплодисменты этого дня не произвели на него тоже никакого впечатления…
В руки турецкого офицера, с которым я был знаком, попал королевский штандарт с неаполитанской галеры. На нем были изображены герб королей Испании с имперским орлом. Когда я узнал, что офицер намерен преподнести штандарт Сулейману, то решил попытаться завладеть им. Сделка с обладателем штандарта была легко устроена после того, как я предложил ему два шелковых платья. Таким образом я уберег славный герб Карла V от того, чтобы он оставался у противника как постоянное напоминание о поражении испанцев".
Поездка ради окончательного решения
В это время Сулеймана совсем не интересовал захваченный герб его главного противника, Карла. Следующим летом он сел верхом на коня у фонтана третьего дворика, чтобы в последний раз поехать на восток.
Перед его скачущим конем гнали табун лошадей. Рядом по обеим сторонам вровень с ним держались гонцы. За ними развевались плюмажи верховых охранников. Миновали кладбищенскую зону Джамлии. Когда, выехав на возвышенность, Сулейман повернулся, перед его глазами мелькнула синяя гладь Мраморного моря. Поворот доставил острую боль. Из-за нее он пустил кабардинского скакуна легкой поступью.
Султан ехал с тяжелым осадком на душе. В серале его дочь Михрмах устроила ему истерику. Она молила пощадить Баязида. У нее был певучий, как у Роксоланы, голос. Она выучилась играть на флейте, чтобы утешать отца, когда они оставались вдвоем. Но Сулейман не доверял теперь даже Михрмах. Женщина бывает кроткой как голубка, когда ей что-то нужно для себя…
Ее муж Рустам невнятно доказывал, что Баязид единственная надежда семьи. Но как можно пощадить Баязида?
Сулейман пытался думать о приятном. Однако оставалось так мало приятного. У дороги шум от вращавшихся лопастей водяной мельницы и скрип колес телег, груженных пшеницей, свидетельствовали о неплохом урожае. Это приятно.
Если бы только он мог отдохнуть! Что там ему говорил тот мавр об успокоении Карла? Император спасался от утомления в далеком монастыре на побережье Испании. Снял с себя бремя управления империей, взял с собой несколько полюбившихся картин, ценные часы и теперь слушает в саду Юсты, как молятся монахи. Мавр рассказывал, что Карл повелел своим слугам разбудить его, если они узнают об очередном рейде турецкого флота к испанскому побережью. Слуги, однако, воздерживались от этого, не желая огорчать умирающего. Сулейман не мог понять, почему Карл пичкал себя такой мерзкой пищей, как ветчина, угри, анчоусы, равно как вином. Такой пищей, говорят лекари, он приближает свою смерть…