– Что это, мой старый Лафилок? – спросил Арман. – Почему ты стреляешь в своего капитана?
Солдат поглядел на него и от изумления выронил из рук ружье.
– Капитан Вернейль? Это вы? – пробормотал он. – Пусть радуга будет моим галстуком, если на меня не напала куриная слепота! Не может быть, чтоб это был капитан Вернейль! Почему же вы не отозвались на мой оклик?
– И тем не менее это я, – ответил Арман, немного сконфузившись. – Но кто командует здесь? Где лейтенант Раво?
Между тем в доме, занятом французами, все пришло в волнение. Солдаты хватали свои ружья и быстро становились в ряды перед дверью караульни. Такое же смятение царило и в деревне, где выстрел и крики часового произвели переполох. Слышно было, как открывались и снова закрывались окна, полуодетые мужчины, женщины и дети выбегали из домов и спрашивали друг друга о происшествии, нарушившем их сон.
Но как только солдаты узнали Армана и убедились, что тревога оказалась ложной, они окружили Вернейля, шумно выражая срою радость.
– Капитан Вернейль, – спросил один из солдат, – так это неправда, что вы попали к австрийцам? Я же говорил, что наш храбрый капитан, если только он жив, скоро присоединится к нам!
Смех, шутки, радость, с которой его встретили, немного развеяли грустное настроение Армана, который тоже был рад встрече со своими сослуживцами и дружески называл их по именам.
Среди этой суматохи, сильно изумившей жителей деревни, из дома послышался грубый голос, спрашивавший, кто и почему устроил этот адский шум.
– Капитан возвратился, а негодный Лафилок выстрелил в него, как будто в кролика, – отвечали ему.
– Какой капитан? – спрашивал тот же голос. – В кого же выстрелил Лафилок!
– Э, черт возьми! Да в капитана Вернейля!
Раздалось ужасное и такое громкое проклятие, что способно было, кажется, повалить дом, потом дверь открылась, и огромного роста человек, худощавый, длинноногий, с взъерошенными волосами, с огромными загнутыми вверх усами, в панталонах и с сапогом на одной ноге, бросился к Арману.
– Миллион тысяч громов! Капитан, шестьсот тысяч чертей! Командир! Ну подлец этот Лафилок! Ах! Вернейль, друг мой, дорогой мой друг!
Арман еле освободился из объятий своего друга лейтенанта Раво, командира отряда, занимавшего деревню.
– Откуда ты появился? Где провел эти пятнадцать дней? – спрашивал Раво. – Какая герцогиня-эмигрантка похитила тебя? Какой волшебник посадил тебя в клетку? Где ты был? Что делал? Где скрывался?
Арман дружески жал ему руку, вовсе не слушая этих вопросов, лившихся потоком.
– Болван! Как я глуп! Как будто ты можешь говорить перед этой толпой долговязых... Пойдем в мою комнату, мы поговорим там за сыром и ветчиной... А вы, горлопаны, кругом налево, по своим местам, марш! Но одну минуту, что это за глупая история с выстрелом, который сделал Лафилок? Где сержант Лабрюн, и почему он не доносит мне об этом?