– Стоит мне только вспомнить, как он бывал мил со мной! Но уехать, не попрощавшись, просто так... Послушайте, сударь, как-то в пору безденежья я и домой приносила работу. Так он взялся за изготовление искусственных цветов. И они были не хуже других...
На каминной доске она показала мне два лиловых цветка, которые соперничали друг с другом в узкой стеклянной вазочке.
– Это его работа.
– Что это такое?
– Билл.
– Как?
– Билл.
– Но это же не название цветка?
– Английское имя. Это ирисы, и шутки ради он их как-то раз скрестил Биллом. Не знаю, почему. У журналистов, знаете ли, мелькают странные мысли...
Я фыркнул:
– Из Альманаха Вермо. Билл. Ирис. Билирис. Песни Билирис. Он любит каламбуры, да?
– О да!
Он, конечно, чтобы соблазнить малышку, постарался, и теперь она в своем слепом поклонении захочет пересказать мне все его шуточки. Лучше быстрее смыться. Что я и сделал.
Заглянул в агентство. Элен уже уехала, оставив записку с рекомендациями не переутомляться. Я положил было руку на телефонную трубку, но передумал. Бесполезно звонить Эстер и расспрашивать о новостях. Из листка Леменье я выписал адрес господина Мэро, он же господин Барт, на площади Район и отправился в ресторан по улице Мельниц доедать то, что там еще оставалось. После еды, вместо рюмки, я снова взял в руки снимок господина Виктора Марселлена. Кло была права. На снимке вид, пожалуй, решительный. Энергичное лицо, вид закоперщика, хитреца. Парня, который знает, как действовать. Потише, мой мальчик. Здесь тебе не фотографирование на улице. Ты был не так лих, когда, явившись к своему преподавателю сольфеджо и классному шантажисту, чтобы отрапортовать о выполненном задании, обнаружил его помятым. И ты так быстро сообразил, что дело запахло табаком, что бросил все: хату, женщину, шантаж и на всех парусах растворился в пространстве.
Ночь уже опустилась, когда я выходил из ресторана. Я направлялся к дому господина Эжена Мэро, этого изысканного любителя таинственности, являющегося позором одного из правящих Францией двухсот семейств. На площади Гайон его дом находился совсем рядом с рестораном Друана, где в декабре кого-то осчастливливают Гонкуровской премией. А некоторые, кто также рассчитывал на лавры, удостаивались лишь погребальных венков. Накрахмаленный лакей сообщил мне, что господина Мэро нет дома. Господин Мэро находился в своем клубе на улице Людовика Великого.
В этом труднодоступном месте я все же сумел добиться, чтобы мою визитку передали господину Мэро. Вероятно, ему не слишком понравится мой способ режиссировать его игру. Не слишком долго заставив себя ждать, он присоединился ко мне под люстрой вызолоченного салона, который я окуривал, размышляя о "плимуте", припаркованном перед роскошным игорным домом. "Плимуте" господина Рене Левиберга, Господин Мэро мял в ухоженных пальцах мою визитку и косил все больше и больше. Без вступления он произнес официальным тоном: