– Salud, товарищ Гонсалес, – сказал я.
– Просто Гонсалес, – поправил малый. – Что до товарищей, то я их...
– Хорошо. Мне безразлично. Я здесь не для теоретических споров. Меня прислал корректор Пийе. Мое имя Нестор Бурма.
– Что-то слышал о вас, – сдержанно и невозмутимо произнес он.
Ему не потребовалось много времени, чтобы вспомнить, что он слышал. Что значит известность! Он широко взмахнул рукой:
– Катитесь! Не переношу фараонов.
– Я тоже.
– Все равно убирайтесь...
– Ерунда!
Ногой я блокировал дверь:
– Послушай, Гонсалес, не валяй дурака. Дай мне войти и задать тебе один-два вопроса. Если я липовый полицейский, тебе бояться нечего, а если настоящий, то смогу причинить тебе кучу неприятностей, если ты меня не впустишь.
– Ладно. Входи, И задавай свои вопросы. За спрос денег не берут.
Вслед за ним я прошел в захламленную комнату. Стоя у небольшого, заваленного тетрадями, газетами, пепельницами и пресс-папье столика мы несколько секунд смотрели друг на друга, как две фаянсовые собаки на каминной доске. Гонсалес со смехом показал на мою трубку с бычьей головой:
– Ты не боишься казни?
Я пропустил его слова мимо ушей, убрал трубку и сказал:
– Жорж Морено. Звался также Дени Северен и Годи. В те времена мой кореш. Вступил в Колонну Дурути...
Я изложил все, что знал, о Морено.
– Он был и моим другом, – поддакнул испанец.
– Похоже, он умер.
– Возможно.
– По последним сведениям, это вроде бы и не так.
– Возможно.
– Ты смеешься надо мной?
– Я? Нисколько, Ты хотел задавать вопросы. И ты задаешь вопросы.
С самого начала он крутил в руках пресс-папье, здоровенный прямоугольный кусок свинца. Это стало меня раздражать. Все начинало меня раздражать. Все шло не так, как мне хотелось, и с меня было довольно.
– Оставь его, – сказал я.
– Что такое?
– Эту штуку.
– Еще что! – прошипел он.
Я протянул руку, чтобы схватить свинец. Слишком поздно. Он приподнял его так, что мне было не дотянуться. Я дал ему затрещину. Он ответил мне тем же. Я повторил. Он перевернул стол со всем его хламом мне на ноги. Отступив, я наклонил голову. Очень кстати. Тяжеленный кусок свинца просвистел в трех сантиметрах от моего уха и глухо ударился о стену. Я рванул вперед, одновременно извлекая пистолет, и его рукоятью ударил перевозбужденного противника по черепу. Он впал в полуобморочное состояние. Я воспользовался этим, чтобы бросить взгляд на его обстановку. Ничего. Во всяком случае, для меня. Среди раскиданных газет Морено не было. Не было Морено и в ящике стола. Я подобрал пресс-папье. Это было клише из массивного свинца, с острыми краями. Притупился лишь тот, что ударился о стену. Свистнутый по месту работы. Я не выпустил его из своей свободной руки.