* * *
Виктор Алексеевич Гордеев явился на работу чернее тучи. Накануне вечером жена долго разговаривала по телефону со своим отцом и вернулась в комнату расстроенная.
– Папа вне себя, – сказала она, усаживаясь на диван рядом с мужем и ласково поглаживая его плечо. – Ему отказали. На прошлой неделе все шло гладко, обещали окончательный ответ дать в понедельник. В понедельник отложили до вторника, во вторник пообещали ответить в среду, но разговаривали почему-то прохладно, а сегодня сказали, что не имеют возможности спонсировать его центр. Папа места себе не находит из-за того, что с ним, всемирно известным кардиологом, обошлись как с мальчишкой.
Андрей Григорьевич Воронцов мечтал создать независимый кардиологический центр, такой же, как у офтальмолога Федорова, но ему были нужны спонсоры, которые оказывали бы финансовую поддержку в первые полтора-два года, пока центр не встанет на ноги. Воронцова неоднократно приглашали на работу в крупнейшие клиники и медицинские центры за рубежом, но он упорно отказывался, отвечая, что здоровье своих соотечественников ему дороже. Он лелеял и вынашивал замысел центра, надеясь открыть его накануне своего семидесятилетия, нашел спонсоров и по-детски радовался тому, что все складывалось удачно. И вдруг такое…
– Погоди, – Гордеев повернулся к жене, – ему же обещали поддержку в двух местах. В котором из них отказали?
– В том-то и дело, что в обоих сразу, – грустно ответила Надежда Андреевна.
– Отец в ярости? – сочувственно спросил Гордеев.
– Он в отчаянии, а это гораздо хуже. Как бы не слег.
В обоих сразу! Виноградов зря времени не теряет. Виктор Алексеевич ни минуты не сомневался, что это именно он.
Полковник позвонил сначала Самохину из пресс-центра, а потом еще одному, с помощью которого, как говорил Гордеев, он отделяет правду от истины. Долго метался по кабинету, потирая лысину, несколько раз подходил к двери и уже брался было за ручку, но передумывал, круто поворачивался и продолжал свое суматошное движение.
Зашел Игорь Лесников.
– Виктор Алексеевич, из больницы звонил Гольцов. Наташа Ковалева…
– Что? Что такое? – вскинулся Гордеев.
– Ночью у нее была тяжелейшая истерика, билась, рыдала – еле успокоили. А сегодня она заговорила.
– Так почему похоронный вид?
– Отец запретил пускать к ней работников милиции.
– То есть как запретил? – Гордеев даже поперхнулся. – Кто он такой? Главный психиатр страны?
– Он сказал, что девочка слишком слаба, чтобы давать показания. Она может разнервничаться, вспоминая психотравмирующую ситуацию, и опять замкнется. Он, как отец, требует, чтобы ребенка не беспокоили. В палате с ней безотлучно сидит мать. Одним словом, граница на замке. Гольцов пытался его убедить, что нужно получить хотя бы самые общие приметы насильника, а Ковалев орал на все отделение, что пусть десять насильников остаются на свободе, если это нужно для сохранения здоровья его ребенка.