Он помчался вниз за медицинским справочником.
Когда он воротился, лицо его выражали сильнее разочарование.
- Безнадежнее дело! - пробурчал он огорченно. - Придется на него махнуть
рукой. Я тебе говорил, что это немыслимый экзамен. Предварительно дается
письменная работа на иностранных языках. На четырех языках - латинском,
французском, греческом и немецком - и два из них обязательны! А я языков не
знаю. Мне знакома только кухонная латынь - misce, alba, mitte decem. Что
касается французского...
Кристин не отвечала. Наступило молчание. Эндрью стоял у окна, мрачно
глядя на пустынную дорогу. Наконец он обернулся, хмурый, взволнованный, не в
силах расстаться с заманчивой мыслью.
- Черт возьми, Крис, а почему бы мне не изучить эти языки для экзамена?
Маникюрные ножницы и пилочки полетели на пол.
Кристин вскочила с постели и стиснула мужа в объятиях.
- Вот этого самого я и ждала от тебя, милый! Вот теперь заговорил
настоящий Эндрью. Я... я, пожалуй, могла бы тебе помочь, не забывай, что
твоя старушка - отставная учительница!
Они весь день возбужденно строили планы. Троллоп, Чехов и Достоевский
были перетащены в запасную спальню, а гостиная очищена для предстоящих
занятий. И в этот же вечер Кристин приступила к обучению мужа. То же самое
было и на другой и на третий день...
Порой Эндрью это представлялось в высшей степени комичным. Он,
казалось, слышал издалека насмешливый хохот богов. Сидя за столом подле жены
в глухом уэльском городке шахтеров, бормоча за ней "caput, capitis" или
"Маdame, est il possible, que...", продираясь сквозь гущу склонений,
неправильных глаголов или читая вслух Тацита и какую-то патриотическую
хрестоматию "Pro Patria", откопанную ими, он иногда вдруг болезненно
вздрагивал и откидывался на стуле при мысли: "Что, если бы Луэллин мог нас
увидеть сейчас - то-то посмеялся бы!
А ведь это еще только начало, еще предстоят все медицинские предметы!"
К концу второго месяца в "Вейл Вью" стали периодически прибывать целые
пачки книг из лондонского отделения Интернациональной медицинской
библиотеки. Эндрью начал с того, на чем он остановился, выйдя из колледжа. Очень
скоро он обнаружил, что слишком многому недоучился. Он был ошеломлен
открытием, как далеко за это время ушла вперед биохимия в ее применении к
терапии.
Он узнавал о существовании почечных порогов, мочевины крови, об
основном обмене веществ, об ошибочности пробы на белок. И когда обрушился
этот краеугольный камень его студенческих лет, он простонал вслух:
- Крис! Я ничего не знаю. Это меня убивает!