Наконец прошла эта неделя, и в субботу днем собрался комитет, как было
сказано в повестке, для "дисциплинарного допроса доктора Мэнсона". В комнате
заседаний не было ни одного свободного места, и даже перед домом на площади
слонялись группы людей, Эндрью вошел в дом и поднялся по узкой лестнице
наверх, чувствуя, что сердце у него сильно бьется. Он говорил себе, что надо
быть спокойным и твердым. Но когда он сел на тот самый стул, на котором
сидел в качестве кандидата пять лет назад, он точно оцепенел, во рту
пересохло, нервы были напряжены.
Заседание началось не молитвой, как можно было бы ожидать от ханжей,
которые подняли кампанию против Эндрью, а пламенной речью Эда Ченкина.
- Я сейчас изложу все факты товарищам по комитету, - начал Ченкин,
вскочив с места, и в громкой и нескладной речи перечислил все обвинения,
выдвинутые против Эндрью. Он говорил, что доктор Мэнсон не имел права
заниматься тем, чем занимался. Он работал для себя в служебное время, за
которое комитет платил ему, причем делал это, пользуясь комитетским
имуществом. Кроме того, он делал вивисекции или нечто в этом роде.
И все это - без обязательного официального разрешения, что является
очень серьезным нарушением законов!
Тут поспешно вмешался Оуэн:
- Что касается последнего пункта, я должен предупредить комитет вот о
чем: если он донесет, что доктор Мэнсон работал без патента, отвечать за это
будет все наше Общество в целом.
- Что вы хотите сказать, не понимаю, - сказал Ченкин.
- Так как он у нас на службе, - пояснил Оуэн, - то мы, по закону, несем
ответственность за доктора Мэнсона!
Среди членов комитета пробежал шопот согласия и раздались крики: "Оуэн
прав! Нечего навлекать на Общество неприятности! Это должно остаться между
нами".
- Ну, ладно, наплевать на этот патент! - рявкнул Ченкин, все еще не
садясь. - И остальных обвинений достаточно, чтобы его повесить.
- Слушайте, слушайте! - выкрикнул кто-то из задних рядов. - Сколько раз
он потихоньку удирал в Кардифф на своем мотоцикле тогда летом, три года тому
назад!
- Он лекарств не дает, - подал, голос Лен Ричардс. - Можно прождать битый
час перед его кабинетом и уйти с пустой бутылкой.
- К порядку! К порядку! - орал Ченкин. Уняв их, он перешел к
заключительной части своей речи:
- Все эти обвинения достаточно серьезны. Они показывают, что доктор
Мэнсон никогда не служил добросовестно нашему Обществу медицинской помощи. К
этому я еще могу добавить, что он дает рабочим неправильные свидетельства о
болезни. Но не будем уклоняться от главного вопроса. Перед нами врач,
который вооружил против себя весь город тем, за что его, собственно, можно
было бы передать в руки полиции. Человек, который превратил наш комитетский
дом в бойню. Клянусь Богом, товарищи, я видел собственными глазами кровь на
полу! Этот человек просто какой-то фантазер и экспериментатор. Я вас
спрашиваю, товарищи, согласны ли вы терпеть подобные вещи? - "Нет" - отвечу я за
вас. "Нет" - скажете вы.
Я знаю, что все вы со мной согласитесь, когда я заявлю, что мы требуем
увольнения доктора Мэнсона.