Эндрью подумал, что квартал этот, вероятно, сильно захирел по сравнению
с теми годами, когда к желтым портикам подкатывали кареты. Теперь он был
убог и грязен, но среди плесени прошлого кое-где уже пробивались ростки
новой жизни: строился ряд новых домов, встречались приличные магазины и
конторы, а в конце Гладстонплейс находился знаменитый магазин Лорье. Даже
Эндрью Мэнсон, ничего не понимавший в дамских модах, слыхал о Лорье, и если
бы перед этим безупречно белым каменным зданием без окоп и не стояла длинная
вереница щегольских автомобилей, все равно вид его убедил бы Эндрью в
правдивости того, что он слышал об этой знаменитой фирме. Ему показалось
странным, что магазин Лорье находится в таком неподобающем месте, среди этих
обветшавших террас. Но он находился здесь, это было так же несомненно, как
полисмен, стоявший на тротуаре против него.
Эндрью завершил первый день визитами к врачам, жившим по соседству.
Всего он посетил восемь человек.
Только трое из них произвели на него более или менее глубокое
впечатление: диктор Иней с Гладстон-плейс, человек еще молодой, Ридер,
живший в конце Александр-стрит и пожилой шотландец Мак-Лин. Но его немного
угнетал тон, которым все они говорили.
"О, так это к вам перешла практика бедного старика Фоя!"
Он с некоторым раздражением твердил себе, что через полгода они
переменят тон. Хотя Эндрью Мэнсону было уже тридцать лет и он научился
ценить выдержку, он по-прежнему не терпел снисходительного к себе отношения,
как кошка не терпит воды.
В этот вечер амбулаторию посетило трое больных, и двое из них уплатили
по три с половиной шиллинга. Третий обещал прийти еще раз и расплатиться в
субботу. Таким образом, Эндрью в первый день заработал десять с половиной
шиллингов.
Но на следующий день он не заработал ничего. На третий - только семь
шиллингов. Четверг был удачным днем, пятница - почти пустым. В субботу утром
не пришел ни один человек, зато вечерний прием принес семнадцать с половиной
шиллингов, хотя тот пациент, которого он лечил в долг, не сдержал обещания
прийти в субботу и расплатиться.
В воскресенье Эндрью тайком от Кристин с мучительной тревогой подвел
итоги за неделю. Он спрашивал себя, не было ли с его стороны ужасной ошибкой
купить захудалую практику, ухлопать все свои сбережения на этот мрачный, как
могила, дом? Отчего ему так не везет? Ему уже за тридцать, у него степень
доктора медицины и члена КТО. Он - способный клиницист, и им проделана
большая исследовательская работа. А между тем он торчит тут и собирает по
три с половиной шиллинга, которых едва хватает на то, чтобы прокормиться.
"Во всем виновата наша система! - думал он с яростью. - Она устарела. Нужен
другой, более разумный порядок, который дал бы всякому возможность работать.
Ну, хотя бы... хотя бы государственный контроль! - Но тут он застонал,
вспомнив доктора Бигсби и Комитет труда. - Нет, это безнадежно, бюрократизм
душит всякое проявление личности, я бы задохся в такой атмосфере. Нет, я
должен один добиться успеха, черт возьми, и добьюсь!"