- Мы можем написать дюжину заявлений, - ответил Филипп все с тем же
сдержанным озлоблением. - И добьемся мы разве только того, что через полгода
сюда приедет какой-нибудь бездельник-ревизор. Нет, я уже все обдумал. Есть
только один способ заставить их проложить новую трубу.
- Какой?
- Взорвать старую.
Первую секунду Эндрью спрашивал себя, не сошел ли Денни с ума. Но уже в
следующую он понял, что Денни принял твердое решение, и растерянно уставился
на него.
Он только что собирался начать перестраивать свои прежние понятия, а
Денни уже разрушил их. Он пробормотал:
- Если об этом узнают, неприятностей не оберешься.
Денни высокомерно посмотрел на него.
- Можете не ходить со мной, если не хотите.
- Нет, я пойду, - медленно возразил Эндрью. - Но один Бог знает, почему я
это делаю.
Весь день Мэнсон, занимаясь обычным делом, с неудовольствием и
сожалением думал о данном им обещании. Он сумасшедший, этот Денни, и рано
или поздно впутает его в серьезные неприятности. И то, что он собирается
сделать, - ужасно, это нарушение законов, которое, если откроется, приведет
их обоих на скамью подсудимых. А может быть, их даже исключат из сословия
врачей. Дрожь настоящего ужаса пронизала Эндрью при мысли о том, что
открытая перед ним прекрасная, блестящая карьера будет неожиданно пресечена,
разрушена в самом начале. Он яростно проклинал Филиппа и двадцать раз давал
себе мысленно клятву не идти с ним.
Тем не менее по какой-то непонятной ему и сложной причине он не мог и
не хотел отступить.
В одиннадцать часов Денни и Эндрью, в компании Гоукинса, отправились к
самому концу Чэпел-стрит. Вечер был очень темный, с сильными порывами ветра,
который на углах швырял им в лицо мелкие брызги дождя. Денни заранее
выработал план действий и все точно рассчитал.
Последняя смена спустилась в рудник час тому назад.
Кроме нескольких мальчишек, болтавшихся у рыбной лавки старого Томаса,
на улице не было никого.
Двое мужчин и собака шли тихо. В кармане своего толстого пальто Денни
нес шесть палочек динамита, стащенных сегодня специально для нею из
порохового склада каменоломни Томом Сиджером, сыном его квартирной хозяйки.
Эндрью нес шесть жестянок из-под какао с просверленными в крышках
дырками, электрический фонарик и кусок фитиля. Надвинув шляпу на лоб, подняв
воротник, опустив голову и одним глазом опасливо поглядывая через плечо, он
давал только односложные ответы на отрывистые замечания Денни, а в душе у
него бушевал вихрь противоречивых ощущений. Он свирепо спрашивал себя, что
подумал бы Лэмплаф, благодушный профессор-ортодокс, об его участии в этом из
ряда вон выходящем ночном приключении.