Сразу за Глайдер-плейс они добрались до главного уличного люка
канализационной трубы - ржавой железной крышки в разрушенном бетоне - и
принялись за работу. Эта таившая в себе заразу крышка не открывалась уже
много лет, но после некоторых усилий они подняли ее. Затем Эндрью осторожно
посветил фонариком в вонючую глубину, где на искрошившейся каменной кладке
протекал поток вязкой грязи.
- Красота, не правда ли? - сказал Денни резким шепотом. - Посмотрите,
Мэнсон, какие трещины в этом канале. Посмотрите в последний раз!
Больше не было сказано ни слова. Настроение Эндрью непонятным образом
изменилось: он испытывал теперь сильный подъем духа и был полон решимости не
меньше самого Денни. Из-за этой гниющей здесь мерзости умирают люди, а
чиновники ничего не хотят предпринять! Так не время теперь вздыхать, сидя у
кровати больного, и пичкать его ничего не стоящими микстурами.
Они принялись быстро вкладывать в каждую жестянку по палочке динамита.
Разрезали фитиль на куски разной длины и прикрепили их. Спичка вспыхнула во
мраке, резко осветив бледное, суровое лицо Денни, трясущиеся руки Эндрью.
Затем зашипел первый фитиль. Одна за другой начиненные жестянки были спущены
в медленно текущий поток, первыми - те, у которых были самые длинные фитили.
Эндрью плохо различал все вокруг. Сердце у него возбужденно билось. Это,
пожалуй, не походило на занятия чистой медициной, но зато это была лучшая
минута в его жизни. Когда последняя жестянка упала внутрь и ее короткий
фитиль зашипел, Гоукинсу вдруг вздумалось погнаться за крысой. Произошел
временный переполох, интермедия, во время которой собака тявкала, а им
грозила ужасная возможность взрыва под ногами, пока они гонялись за ней,
пытаясь ее изловить. Потом крышка люка была водружена на место, и Эндрью и
Денни, как бешеные, пробежали тридцать ярдов вверх по улице.
Только что они домчались до угла Рэднор-плейс и остановились, чтобы
оглянуться, как - бах! - взорвалась первая жестянка.
- Честное слово, мы-таки сделали это, Денни! - восторженно ахнул
Эндрью. Он испытывал теперь к Денни товарищеское чувство, хотелось схватить
его руку, закричать что-то громко.
Затем быстро, с великолепной точностью последовали новые глухие взрывы
- второй, третий, четвертый, пятый - и, наконец, последний, самый
эффектный, - должно быть, не ближе, чем за четверть мили, в глубине долины.
- Ну вот, - сказал, понизив голос, Денни, и, казалось, вся тайная горечь
его жизни вылилась в одном этом слове, - с одним безобразием покончено!
Только что он успел это сказать, как началась суматоха. Распахивались
окна и двери, и из них лился свет на темную улицу. Люди выбегали из домов. В
одну минуту улица закишела народом. Сначала поднялся крик, что произошел
взрыв в руднике. Но из толпы сразу раздались возражения, что взрывы слышны
были снизу, из долины.
Начались споры, все выкрикивали свои соображения. Группа мужчин
отправилась с фонарями на разведку. Ночь так и гудела встревоженными
голосами. Под покровом мрака и шума Денни и Мэнсон улизнули домой окольными
путями. В крови Эндрью пела победа.