Операция была назначена на пятницу и (так как Айвори утром приехать не
мог) на необычно позднее время - два часа дня.
Эндрью приехал первый, но и Айвори явился аккуратно. Он привез своего
анестезиолога, и пока шофер вносил большую сумку с инструментами, стоял,
следя, чтобы все было как следует. Хотя он явно был невысокого мнения об
этой лечебнице, но он не изменил своей обычной учтивости. За десять минут
сумел успокоить миссис Видлер, ожидавшую в приемной, пленил мисс Бакстон и
сиделок, затем в жалком подобии операционной облачился в халат, надел
перчатки и с невозмутимым видом приготовился действовать.
Больной вошел, стараясь казаться веселым, снял халат, который унесла
сиделка, и влез на узкий стол. Решив, что надо пройти через это испытание,
Видлер хотел встретить его мужественно. Раньше чем ему надели маску, он с
улыбкой обратился к Эндрью:
- Как только все это кончится, я поправлюсь.
Он закрыл глаза и чуть не с жадностью, глубокими глотками, стал
втягивать в себя эфир. Мисс Бакстон сняла бинты. Смазанный йодом живот,
неестественно вздутый, высился блестящим холмиком. Айвори приступил к
операции.
Он начал с глубоких впрыскиваний в поясничные мышцы. Затем сделал
широкий средний надрез, и сразу же, невероятно быстро, обнаружилась опухоль.
Киста торчала в отверстии, как мокрый надутый резиновый мяч. Диагноз Эндрью
оправдался, и это еще прибавило ему самомнения. Он подумал, что Видлер,
освобожденный от этой неприятной штуки, легко поправится, и, занятый уже
мыслью о предстоящем визите к другому больному, украдкой поглядел на часы.
Между тем Айвори мастерски играл этим футбольным мячом, спокойно
стараясь обхватить его руками и нащупать место его прикрепления, и сохранял
ту же невозмутимость, несмотря на то, что ему это не удавалось. Каждый раз
как он пытался захватить опухоль, она скользила под его руками. Он пробовал
опять, пробовал двадцать раз.
Эндрью раздраженно смотрел на Айвори, думая: "Что он делает?" В брюшной
полости было немного места для манипуляций, но все же достаточно. Эндрью
приходилось видеть, как Луэллин, Денни, десяток других врачей в старой
больнице орудовали в таких случаях - ловко и с гораздо меньшей
размашистостью. И вдруг ему пришло в голову, что ведь это в первый раз
Айвори делает при нем операцию в брюшной полости. Он бессознательно спрятал
в карман часы и, цепенея, придвинулся ближе к столу.
Айвори все еще пытался подвести руки под кисту, такой же спокойный,
невозмутимый, сосредоточенный. Мисс Бакстон и молоденькая сестра милосердия
стояли рядом, мало разбираясь в том, что происходит, и с полным доверием
следили за ним. Врач, дававший наркоз, пожилой, седоватый мужчина, с
созерцательным видом поглаживал большим пальцем пробку закупоренной
бутылочки. В пустой маленькой операционной под стеклянным потолком царила
безмятежная атмосфера, не чреватая никакими событиями.
Не ощущалось никакого острого напряжения, никакого драматизма. Айвори,
подняв одно плечо, лавировал руками в перчатках, пытаясь подсунуть их под
гладкий резиновый мяч. Но у Эндрью почему-то захолонуло внутри.