– Считай это шампунем от перхоти, – произнесла Франсуаз.
Вампир сделал шаг, с силой опуская лезвие. Он метил в голову девушки, но уже не мог прицелиться точно. Я перехватил рукоятку его топора, и вампир зарычал от неудержимой ярости. Он попытался стряхнуть меня, и лишь с большим трудом мне удалось устоять на ногах.
Я отпустил правую руку, удерживая топор одной левой. В черных глазах вампира, раздираемых болью, я прочитал торжество. Он резко поднял топор, и мне пришлось разжать ладонь.
В то же мгновение моя правая рука глубоко вошла в тело твари.
Я расслабил кисть и направил ее сквозь его ребра. Два из них, которые мне мешали, я сломал. Я проходил сквозь его мясо так же легко, как если бы это была вода. Тело вампира застыло, когда он ощутил, что мои пальцы обхватывают его сердце. Я сжал кисть и с силой выдернул руку.
Вампир пошатнулся; в левой стороне его тела зияла окровавленная дыра. Он посмотрел на меня и увидел свое сердце в моей руке.
Пальцы вампира разжались, роняя топор. Его рот, ставший бесформенным из-за разорванных губ, распахнулся, и наполовину откушенный язык вывалился из него.
Крупное сердце вампира продолжало сокращаться и пульсировать в моей ладони, с каждый толчком из него выплескивалась струя крови.
– Сделай это сама, дорогая, – сказал я.
– С удовольствием, – усмехнулась она.
Вампир рванулся вперед последним, отчаянным усилием. Его когтистые лапы вытянулись вперед и сомкнулись, хватая пустоту.
Я бросил сердце вампира, и Франсуаз наступила на него, давя и размазывая по полу.
– Боюсь, я разбила ему сердце, – вздохнула она.
Вампир поднес руки к тому месту, где еще минуту назад билось его сердце; он засунул пальцы глубоко внутрь и застонал. Его черные глаза закатились, став моментально желтыми и тускнея с каждой секундой.
В последнем усилии он перекусил свой язык и рухнул на колени.
Франсуаз подошла к твари и пустила ему в рот серебряную пулю.
– Не говори, что отпустили тебя голодным, – сказала она.
– Как я вижу, взять его живым вам не удалось, – произнес Маллен.
– Он не может сказать, что мы не пытались, – ответила Франсуаз.
– Он вообще уже ничего не сможет сказать, – взорвался полицейский. – Обязательно было его убивать?
– Не знаю, как высоко вы цените жизни тех людей, что ждали его на лестнице, – ответил я. – Но я полагаю, что лучше потерять убийцу, чем десять стражников.
– Я вас ни в чем не упрекаю, – сказал Маллен, хотя только что занимался именно этим.
– Сами бы попробовали, – проворчал я. – У вас есть носовой платок?
– Можете не возвращать, – буркнул Маллен. – Все еще хотите переговорить с теми двумя проститутками?