Острый запах.
Жажда.
Кровь алыми толчками вырывается из перерезанного горла. Кровь на его руках, на его лице. Губах.
Попробовать.
Пить.
Прикоснуться губами к шее и глотать, пить, хватать так много, сколько в ней только найдется.
Жадно.
А потом сопляк.
А потом все, кто попадутся ему на дороге, – не важно кто. Все.
Алая жидкость, острый, возбуждающий запах.
Он хочет крови.
Эрманос открывает рот, и его язык высовывается, жаждая окунуться в алый фонтан, бьющий из горла мертвой.
Пить.
Ну же.
Он держит ее так крепко, словно трахает; но член его давно остыл и опал. Только жажда, да острый запах, да небывалое возбуждение во всем теле.
Кровь.
– Пончо, бежим!
Громкий голос парня бьет его, точно кнут, вырывая из забытья.
– Пончо, легавые! Что с тобой?
Кровь вытекает и падает на грязный, пыльный пол.
Много крови.
– Пончо, чтоб тебя!
Парнишка хватает его за руки, сзади. Он сильный, этот сопляк. Кровь вытекает из горла шлюхи все медленнее, все неохотнее.
Острый запах проникает глубоко в мозг Эрманоса, заставляя разжать пальцы.
Нож падает; парнишка ругается и подбирает его.
– Да пошли же. Черт тебя возьми... Свет, темнота, яркие лучи из полуподвальных окон, бегающие полосы фонарей, звук сирен.
– Скорей же...
Алый цветок лепестками крови стоит перед глазами Эрманоса. Он видит перед собой проститутку и слышит запах того, чем она полна.
Он хочет пить.
Холодный воздух, чистое небо, шум сирен стихает где-то позади. Они бегут.
Эрманоса тошнит, он падает лицом вниз и пачкает щеки в своей блевоте.
Он едва не попал в рай.
15
– Пончо часто рассказывал мне, что оставил в Аспонике родню.
Майерс вытер нижнюю губу ладонью.
– Сам он тоже приехал оттуда, лет десять назад. Перебивался в Гавани Гоблинов, в Арран-сити тоже. Там у него были неприятности. Одна шлюшка настучала на него в полицию, и он ее прирезал.
Он сплюнул на пол.
– Полиция тогда не смогла прижать Пончо, но он сам чуть не свихнулся. Меня с ним тогда не было– иначе бы я и не стал о том говорить. Но тот, кто видел, как он вгонял перо в шлюшку, говорил, будто от вида и запаха крови он вроде как взбесился.
– В чем это выразилось? – спросил я. Лицо Майерса исказилось.
– Многое говорит. Что он будто застыл на одном месте, и все держал эту шлюшку, и отпускать не хотел. Все думали потом, что Пончо в штаны наложил от страха, когда до него дошло, чего он натворил. Но... – Майерс хмыкнул. – Но тот мальчишка, что все видел, божился, будто бы Пончо хотелось напиться крови. Никто этому дураку тогда не поверил, да и по сам Пончо сильно не испачкался. Но малец клялся, будто бы Пончо глядел на то, как кровь вытекает из шлюшки, да все ближе и ближе лицо подносил, да еще нюхал.