— Разумеется, — кивнул Пафнутьев.
— Какое бы решение вы ни приняли — позвоните... Вот телефоны, по которым можно связаться со мной. — На экране возникли три номера, и Пафнутьев, достав блокнот, быстро переписал их. — Успели записать? — улыбнулся Лубовский.
— Успел, — сказал Пафнутьев.
— Вот и хорошо. Я вас не тороплю, Павел Николаевич, но думать слишком долго тоже не стоит — в ближайшее время я уезжаю. По делам, разумеется. Тогда нам связаться будет гораздо труднее. Всего доброго, Павел Николаевич. — Лубовский игриво подмигнул одним глазом, приветственно махнул рукой и пропал.
Пафнутьев подождал еще некоторое время, но на экране снова пошли черно-белые полосы, и он выключил телевизор.
— Что-то ты засуетился, любезный, что-то ты засуетился. Ну ладно, — тяжко вздохнул Пафнутьев. — Разберемся. — Он прошел на кухню, вынул из холодильника вскрытую уже бутылку виски, плеснул себе в граненый стакан и, не торопясь, выпил. — Ваше здоровье, Юрий Яковлевич. Удачи вам... До скорой встречи.
* * *
Наутро точно к девяти Пафнутьев пришел в свой новый кабинет, где ему предстояло изучать жизнь и деятельность Лубовского. Кабинет оказался небольшим, здесь было все, что нужно для работы, — зарешеченное окно, сейф, письменный стол, в углу стоял затертый диванчик, на котором можно было при желании прилечь на часок-другой.
— Спасибо, — сказал Пафнутьев в пространство, ни к кому не обращаясь. — Все очень мило.
Он сел за пустой стол и, подперев щеки кулаками, некоторое время сидел неподвижно, привыкая к новому месту. На стене висел неизменный в последнее время портрет президента. Хорошо, что хоть без Лубовского за спиной, усмехнулся Пафнутьев и, подойдя к окну, отдернул штору.
Окно выходило на автомобильную стоянку прямо перед входом в здание. Это хорошо, одобрил Пафнутьев. Третий этаж позволял видеть всю стоянку и даже различать номера машин. Да и жизнь этого странного заведения в стороне от центра тоже была видна — кто приехал, с кем уехал, на какой машине. В общем, знающий человек многое может увидеть из окна третьего этажа.
Кто-то заглянул в дверь. Пафнутьев обернулся, но увидел лишь исчезающую физиономию какого-то чиновника.
— Извините, — пробормотал тот. — Немного заблудился.
— Бывает, — откликнулся Пафнутьев. — В жизни столько всего бывает, — бормотал он, когда дверь за незнакомцем уже закрылась. Открыв стоявший в углу старомодный сейф, он вынул все десять томов и сложил их в две стопки на письменном столе. Причем сознательно укладывал их на стол чуть с размаху, как бы бросая на полированную поверхность. Из толстых томов уголовного дела выползала пыль. — «Видно, долго никто к ним не притрагивался», — подумал Пафнутьев. — Пыль может заводиться в таких томах только при условии, что они в архиве, — пробормотал он. — А в архиве они могут появиться после суда, когда вынесен приговор и герой этих произведений окажется там, где ему и положено быть. А мой герой по президентским кабинетам расхаживает...