— Тура Халматович! — обрадовалась она и смутилась одновременно. — У вас все в порядке? Все здоровы? А мне вчера позвонили из управления, сказали, что вы больше не сможете у нас работать. Я уже вызвала Рахимова из коллегии адвокатов…
Следователь носил батник — недавно появившуюся модификацию сорочки с коротким рукавом и нагрудными карманами. Загорелые руки лежали на бумагах легко, уверенно. Следователь был немолод — потемневшее от солнца лицо покрыто сетью маленьких, едва заметных морщинок. Смуглая малоподвижная маска, сквозь прорези которой поблескивали едкие, живые, как ртуть, глазки.
— Нарижняк Анатолий Николаевич, следователь по важнейшим делам Прокуратуры республики… Включен в следственную группу Прокуратуры СССР, — представился он Халматову. Руки, однако, не подал. — Располагайтесь поудобнее. Разговор предстоит долгий.
Для работы ему предоставили кабинет первого зама начальника управления — кондиционером, длинным приставным столом, портретами Брежнева и Щелокова в простенках. Синий китель Нарижняка с золотыми звездочками в петлицах висел на стуле.
— Если не против, придется временно отказаться от курения, — предупредил важняк.
— Я это сделал лет двадцать назад, — сказал сухо Тура.
— Замечательно! Итак, я прошу вас вначале свободно изложить все, что вы считаете возможным сообщить в связи со случившимся.
Тура молча смотрел на него, и Нарижняк сразу же уточнил вопрос:
— Вы были руководителем отдела уголовного розыска, то есть непосредственным начальником погибшего Пака?
— Да, — Халматов кивнул и, не торопясь, стал объяснять. — Пак отвечал за город, я за область в целом. На мне также раскрытие преступлений, направленных против личности. Убийства, изнасилования. Кроме того — борьба с наркоманией…
— Кто из вас отвечал за учет преступлений?
— За соблюдение инструкции о регистрации преступлений отвечал мой заместитель, — пояснил Тура и подумал: «Этот не будет заниматься узко — только раскрытием убийств в „Чиройли“! Он двинется широким бреднем. Речь пойдет о ревизии моей и Пака оперативной работы…»
— У вас неразбериха с учетом преступлений.
— Наверное. Не больше, чем везде.
— Разговор пока идет о Мубеке. Часть нераскрытых преступлений не регистрируется. Искусственно завышается процент раскрываемости… — истово врезал Нарижняк.
Халматов не выдержал:
— Вы, безусловно, слышите об этом впервые. Прокуратура ведь не отчитывается другими цифрами?
Ртутные глазки. Нарижняка превратились в мерцающие капли.
— Не советую вам говорить со мной в таком тоне, — медленно сказал он.
Тура пожал плечами: