Я стою у окна и наблюдаю грозу. Бушует стихия, черные деревья в нашем дворе трещат и стонут.
Кровать вдруг странно скрипнула. Я оборачиваюсь и застываю как вкопанный.
Неподалеку от ночного столика, рядом с дверью, горбится рослая крыса и следит за мной колючим взглядом.
Ужасно. Благоразумие хвалит Господа!
Я бью ногой по столу, чтобы испугать ее и успеть выскочить за дверь.
Она не двигается. Холодный пот прошибает меня.
Я медленно и осторожно вытягиваю руку, трубка на умывальнике расшатанная, я хватаю ее.
Надо как можно прицельнее нанести удар, это необычная крыса, она все еще не двигается. Готовая к прыжку, она сторожит мои самые осторожные движения. Я тоже жду.
Отчаянные, мучительные секунды.
Неожиданно вспыхивает голубая молния и освещает комнату.
Крыса перед моей постелью в тысячную долю секунды превращается в один из моих ботинков.
– О черт!
На ватных ногах я быстро покидаю комнату.
– О мсье, – неожиданно раздается женский голос. Кто-то обращается ко мне, стоя у перил. – Такая гроза! Вы тоже испугались?
– Ни капельки.
Она молода. Лицо ее в темноте трудно различить.
– Я так боюсь и не могу больше оставаться в комнате одна. В гостинице почти ни души. Ужасно. О!.. Один, два, три, четыре… в четырех километрах отсюда ударило. Разрешите посидеть у вас, пока не пройдет гроза.
– Прошу вас.
Она идет ко мне и при каждой вспышке отчаянно цепляется за меня.
– О Боже мой, Боже мой, лишь бы не конец света! Вы верите, что когда-нибудь это кончится?
Лицо у нее маловыразительное, волосы черные, глаза испуганно блестят. И поразительно большие уши. Когда она ко мне приникает, я случайно дотрагиваюсь до ее груди.
– О мсье, обнимите меня, когда опять ударит молния, иначе я упаду в обморок.
Итак, мы обнимаемся как одержимые при каждой молнии. Я целую щеки, она не противится. Я переключаюсь на ее рот, она немножко хнычет, но отдает его мне и целует меня тоже.
Буря улеглась так же неожиданно, как и началась. Небо прояснилось, гром теперь грохочет совсем глухо и где-то в стороне. Дождь тоже перестает.
Женщина с большими ушами вдруг приходит в себя. Она сверкает глазами, выражение на лице неузнаваемо меняется, она плотно сжимает губы и бьет меня по щеке.
– Наглец!
Выбегает из комнаты и захлопывает за собой дверь с такой силой, что свисающие лохмотья обоев на стене слегка дрожат.
Я в полной прострации смотрю ей вслед.
И все же я могу понять эту женщину. Эта пощечина предназначена не мне, а ей самой. Но так ей было легче и понятнее.
Уже четверть шестого? Я еще успею зайти за Анн-Клер, если сразу же отправлюсь в бюро.