На улице Сен-Жакоб дождевая вода течет подобно горному ручью и с хлюпаньем исчезает в водостоках. С крыш на шею мне падают крупные капли. Дома выглядят как намокшие воробьи. Один из домовладельцев стоит в воротах и громко кричит толстяку с забавным черепом, вдыхающему озон перед своим магазинчиком и стряхивающему пепел со своей сигареты подагрическим указательным пальцем:
– On a reçu quelque chose, hein? Ну что, досталось нам, не так ли?
– En effet! Разумеется!
В мерцающем асфальте отражаются огни дуговых фонарей. Торговцы антиквариатом на набережной Сены продают гравюры с видами старого Парижа, на которых курносые дамы в широких кринолинах, с осиными талиями, в шляпах à la мельничное колесо грациозно приподнимают свои шлейфы, преследуемые господами в цилиндрах и с усами à la кайзер Вильгельм. «Bon sang». «Хорошая кровь, черт возьми».
Едва Анн-Клер вышла из дверей бюро, снова пошел дождь. Люди вокруг засуетились, как застигнутые врасплох мыши.
Пока мы добежали до ближайших ворот, оба насквозь промокли. Здесь уже стояли многие, мужчины и женщины. Запах мокрой одежды смешивался с особым, своеобразным запахом, шедшим из глубины темного двора. Здесь огромный текстильный магазин, а они всегда пахнут странно и неопределенно.
«Дюпон и Ривуар. Оптовая торговля».
Сейчас как раз время, когда закрывают жалюзи. Дородный мсье равнодушно разрешает дождевой воде стекать со шляпы прямо на пышные усы. Даже на кончиках усов застряли капли.
– Saleté de saleté! Погода – сплошное свинство!
Из глубины двора выбегают в спешке чиновники, словно удирая от великой опасности. Так откровенно и проворно, я бы сказал, с таким обилием жизненного искусства мчаться после окончания рабочего дня могут только парижане. В Будапеште даже при пожаре не наблюдается такой лихорадочной потребности удирать.
– Tiens, il pleut! Смотри, дождь идет! Анн-Клер висит на моей руке.
– Monpti, здесь нельзя оставаться, мы простудимся. Побежим к метро.
– Дьявольская погодка. Кто-то кричит нам вслед:
– Смотрите, ребята, вы насквозь промокнете! Грустная пожилая женщина добавляет меланхолично:
– Им зонта не надо!
Когда мы уже подбегали к станции метро, дождь пошел еще пуще. Мы вымокли до нитки. Анн-Клер еле дышит.
– Monpti, знаешь что… поднимемся ко мне… у меня есть газовый радиатор… устроимся поуютнее…
– К тебе? – Я не верю своим ушам.
– Да, – шепчет она, – только сначала я поднимусь сама, ты подождешь десять минут и поднимешься следом… Чтоб не заметили, что мы вместе. V нас нельзя принимать гостей. Это не то, что у тебя. У хозяина девять детей, и он исповедуется каждую неделю.