Просторная комната с массивной мебелью. За тяжелым столом члены жюри. Напротив — Шон и Николь. Они разделены проходом между рядами стульев. Николь задают вопрос. Она начинает отвечать. Председатель жюри — потный, откормленный как на убой, за сто двадцать килограммов мужчина, прерывает ее:
— Встаньте, пожалуйста.
Николь повинуется.
— Продолжайте.
Она продолжает «не с того места». Она скачет с одного на другое, понимая, что этот закрытый процесс ей не выиграть ни за что. В этом зале царил социализм, его от беснующейся демократии отделяли толстые кирпичные стены. Николь выбрасывает пену в сторону жирного судьи:
— Как вы не можете понять, что он просто хочет избавиться от меня и оставить за собой права на нашего ребенка?!
Судья переглядывается с соседом, противоположной себе копией; ему удается ровный тон, хотя покрасневшее лицо не соответствует его голосу.
— Мы действительно не можем этого понять. Предъявите комиссии хотя бы один веский аргумент в пользу этой версии.
— Приглядитесь к нему внимательно, ваша честь, и вы увидите папу-кенгуру, который прячет дитя в кармане. Это бессмыслица! Он (резкий жест Николь в сторону Шона) не пытался поговорить со мной на эту тему. Он сразу же вынес вопрос на жюри. Мы могли обсудить наше будущее. Я могла бы устроиться на другую работу, больше времени уделять семье.
— Сколько длится ваш рабочий день?
— Я работаю сорок часов в неделю, сэр.
— Вы не умеете отвечать на поставленные вопросы. Почему вы не ответили — восемь часов? Назовите организацию, которая предоставит вам иной, более щадящий график. И сохранит при этом прежнее жалованье.
— Пока не могу назвать. Я не готова к этому разговору. Но вы должны...
— Пытаетесь указать, что мне делать?
— Извините, ваша честь. Мне нужно время подумать.
— Пожалуйста, думайте. Вы свободны. Мистер Накамура (жест судьи и его тон открыто подсказывают Николь, на чьей стороне члены жюри), вас я попрошу остаться.
Накамура остается. И слушает судью, рассматривающего дело по звонку сверху.
— Этот процесс вечен. Какие шаги вы намерены предпринять?
— Мои частые командировки раз от раза становятся все дольше и норовят слиться воедино. На базе есть все возможности для начального образования нашего сына. Я лично хочу заняться его воспитанием. Ваша честь, вы же видели реакцию Николь...
— Видел (у судьи было лицо человека, заглянувшего в чужие карты). Хорошо. Я попрошу вашу жену предоставить жюри материалы ее обследования у нашего психиатра. Если потребуется, решим вопрос о ее госпитализации. Но прежде мы сделаем запрос в АНБ на предмет состоятельности Николь на занимаемой должности. Что скажете, мистер Накамура?